Глава десятая. В день Преображения
Никому не доверяй
наших самых страшных тайн,
никому не говори, как мы умрём…
Мы лежим на облаках,
а внизу бежит река,
нам вернули наши пули все сполна.
(«Сплин»)
— Слышишь, Петь? Колокол… — удивленно сказала Екатерина Францевна.
— Это из Павшино слышно. Там церковь. Колокол, колокол. По ком звонит колокол? — задумчиво произнес Петр.
Они сидели за столиком на просторном балконе третьего этажа загородного особняка и завтракали. Выход на балкон вел из спальни. Петр выглядел моложе собеседницы. Оба они были одеты в восточные халаты. Он доедал омлет, сидя спиной к панораме, она потягивала сок из бокала, любуясь пейзажем подмосковной природы.
— Ишь, какой смелый! — снисходительно улыбнулась Екатерина Францевна. — Ты лучше бы таким на людях был. А то вечно, как серьезный разговор, так под дурака косишь, а я отдуваюсь.
— Ничего. Зато дураку быстрее карты раскрывают.
— Что-то Жан тебе вчера ничего не раскрыл. Только и твердил: «Отдайте монашку. Отдайте монашку».
— Теперь это неважно. Нам сказано, что встреча только одна. Следовательно, сегодня он не вернется. У них там свой план. Наше дело было его напугать, лапшу на уши навешать про счета и деньги, остальное нас не касается. Возьмут его, конечно… или уберут.
— Так-то оно так. Но вот я чего не пойму: почему наши «друзья» посоветовали к сегодняшнему дню стянуть сюда как можно больше людей.
— Ну, может, они опасаются, что Жан уйдет из-под контроля и приедет сюда разбираться. Мы же их сами предупредили, что боимся его мести. Тем более, монашку ему не отдали.
— Звучит правдоподобно. Но почему «друзья» сказали, чтобы у наших людей был минимум оружия?
— Думаю, «друзья» опасаются, что к нам может нагрянуть милиция с проверкой. И чего хорошего, если у нас здесь обнаружится оружейный склад? Да не волнуйся ты, при таком количестве людей, Жана можно и без оружия скрутить.
— Верно, — вздохнула женщина. — Знаешь, а я когда слышу колокол, сразу вспоминаю «зону». Давно это было, а кажется — вчера.
Тут грустное выражение лица Екатерины Францевны сменилось игривым, она кокетливо потянулась к Петру:
— У-тю-тю-тю, какой ты у меня умненький! Ну, дай я тебя поцелую, котеночек.
— Ай, подожди ты, — отмахнулся Петр. — Поесть спокойно не дашь.
Но женщина была неумолима: подойдя сзади, она обвила его руками и начала нежно целовать в шею.
Вдруг их тела стали содрогаться, словно от резких ударов. Екатерина Францевна буквально вжалась в Петра. Красные круги один за другим поползли по спине женщины и по груди мужчины: сначала круг возникал у нее на спине и спустя мгновение — у него на груди. Кровь забрызгала тарелку с остатками омлета. Бокал с соком, задетый рукой, упал и разбился. Еще через секунду сплетшаяся в смертельной агонии пара распласталась на белоснежной плитке балкона. Снайперы, прятавшиеся в кронах деревьев рощи, примыкавшей к территории особняка, одобрительно переглянулись.
В это время в особняке и на прилегавшей к нему территории разыгралось настоящее сражение. Сначала особняк обстреляли снайперы. Затем начался штурм. Нападавшие, одетые в маски и камуфляж без опознавательных знаков, сыпались отовсюду. Одни с помощью специальных приспособлений перебирались через забор, другие спускались на канатах с зависшего над особняком вертолета, третьи выпрыгивали из бронетранспортера, расстрелявшего в упор ворота и ворвавшегося во двор.
Вскоре почти на всей территории оборонявшейся стороны сопротивление прекратилось. Тут и там раздавались одиночные хлопки контрольных выстрелов и умоляющие крики добиваемых раненых. Держался только последний оплот обороны, сосредоточившийся в просторном конференц-зале в подвале особняка. Там не было окон, и два входа в зал — главный и запасной — легко защищались даже малыми силами, хотя оружия явно недоставало. В конференц-зале собралось человек двадцать, в основном те, кто к началу штурма находились в обеденном зале на первом этаже особняка. Какое-то время они пытались удержать первый этаж, но, сориентировавшись, приняли решение отступить в подвал.
— Миха, возьми волыну у Витьки, он ранен! Держи вход! — орал низкорослый крепыш со щекой, рассеченной пулей. — Мужики, собрались! Тащите сюда стулья, столы! Быстрей! — надрывался он, используя через слово ненормативную лексику.
Сидя на корточках и не сводя дула пистолета с входных дверей зала, Миха отплевывался штукатуркой, залепившей рот после взрыва гранаты еще на первом этаже. «Хорошо, что самого не зацепило», — думал он и одновременно орал на ухо умиравшему Витьке, лежащему в луже красной жижи:
— Гады! Ты понял!? Без оружия, говорят, приезжайте. Замануху устроили! Сволочь эта Гретхен и ее кобель! Небось, уже где-то в самолете летят за океан! Всех сдали. Ничего, мы еще выберемся отсюда!
Витька вопросительно посмотрел на Миху и посиневшими губами прошептал:
— Ты что, Мих? Я перед началом этой фигни их на балконе видел…
Но Миха не слышал и продолжал кричать:
— Ты понял?! Дрюне повезло! Везет дуракам! Меня сюда вызвали, а он сейчас, небось, там водку пьет и яблоками заку…
Он не закончил фразу и вместе с другими открыл беглый огонь по входу, через который пытались прорваться несколько нападавших. Под градом пуль они ретировались.
— Кранты! Патронов больше нет! — диковато засмеялся Миха. — Ну, скажи, кому теперь молиться. Кому?! — и он, не понимая, что делает, схватил за грудки Витьку. Тот не ответил, потому что был уже мертв.
Миха отпрянул. Сел на пол. Вокруг бегали, что-то кричали. Низкорослый крепыш выхватил у Михи пистолет, но, убедившись, что в нем нет патронов, сунул обратно. Крепыш побежал дальше, что-то приказывая. Миха нащупал под футболкой золотой крест. С полминуты сжимал его в ладони. Затем шепотом, а потом все громче и громче, дойдя до крика, стал молиться…
— Были бы мы в Афгане, я б приказал пару ракет из вертолета по этому особнячку дать! Он бы сложился у меня, как карточный домик! — злился руководивший штурмом человек в черной маске. — А то защитники Брестской крепости тут нашлись! Бандиты недобитые! Была бы им братская могила в подвале, — он грязно выругался.
Только что прибывший к месту операции мужчина в неброском сером костюме возразил:
— Нет, ракетами ни в коем случае. Поблизости мирное население. И так фейерверк устроили, на всю жизнь запомнят. Газом, только газом. Мы уже вызвали химподразделение. И почистить везде, чтобы воробей через ограду не вылетел. Позже пустим телевизионщиков с государственного канала. Они предупреждены. Потом сразу — похоронную команду. К вечеру еще приедут спецы, уберут из помещений все наши скрытые видеокамеры и прослушки. Оставьте себе необходимое число людей и контролируйте. Вопросы есть?
— Никак нет. Да, чуть не забыл. В кабинете хозяев при первичном осмотре мной обнаружено письмо от священника из Абхазии, в котором речь идет, если не ошибаюсь, о Замоскворецком. Вот оно. Вы ведь просили уничтожить все следы пребывания Замоскворецкого в особняке…
— Дайте сюда, — потребовал «серый человек», и глаза его заблестели, как у хищника. — С остальным ясно?
— Так точно.
— Выполняйте.
«Химики» сначала пустили в подвал смертоносный газ, а через пятнадцать минут другой газ, нейтрализующий первый, благодаря чему атмосфера помещения опять стала безопасной для человека.
В конференц-зал ворвались бойцы в камуфляже, но сражаться там уже было не с кем. Тем не менее контрольный в голову полагался каждому. Осторожно перешагивая через скрюченные от удушья трупы, бойцы все дальше продвигались по пространству зала. Вдруг один из бойцов насторожился, увидев спокойно сидящего на полу человека. Он со спины бесшумно подкрался к сидящему и пнул его ногой. Тело безжизненно повалилось. Из-под черной футболки выбился висевший на цепочке нательный крест. Боец, движимый любопытством, нарушая инструкцию, присел на корточки и заглянул в лицо лежавшего перед ним человека. На него смотрели широко раскрытые глаза, лучившиеся умиротворением. Бойца передернуло. «Впервые такое вижу, — изумился он. — Покойник, а глаза на сто процентов живые!»
Отбросив колебания, он приставил пистолет к виску человека и выстрелил. Глаза убитого продолжали лучиться.
* * *
Около полудня Дрюня сидел за столом, жевал яблоко и тупо смотрел в монитор ноутбука, где мелькали кадры уже затертого до дыр «Ночного дозора». Он был явно доволен собой. Из-за занавеси донесся слабый стон.
— Ну что, святоша, проснулась? — крикнул он. — Ничего-ничего, погоди маленько, скоро Миха вернется, он тебе укольчик вмажет. И будешь снова баиньки, и правильно, ведь только сон приблизит нас к увольнению в запас!
Про себя Дрюня подумал: «Хорошо бы Миха каждый раз на ночь уезжал. А то слишком правильный, елы-палы».
Во входную дверь негромко постучали. Дрюня взял с табуретки пистолет-пулемет и снял его с предохранителя. «Странно, в калитку никто не звонил, — просчитывал он в уме, подходя к двери. — Миха, что ли, шутит?»
— Кто там?
Вместо ответа через дверь дважды выстрелили из пистолета с глушителем. Дрюня упал навзничь, раскинул руки и выронил оружие. Пули попали в грудь.
Еще один выстрел разворотил дверной замок. В комнату вошли двое в камуфляже и черных масках.
Дрюня собрал последние силы, чуть приподнялся на локтях, харкнул кровью и прохрипел:
— Пришли, монстры?! Меня за святошу? Она даже не девочка, как оказалось… Будь она проклята со своим Богом… Твари! Меня-я-я… — он стал давиться кровью и упал на спину, голова стукнулась об пол. Это был конец. Уставившиеся в одну точку глаза мертвеца продолжали гореть ненавистью и страхом.
— Чего он тут лепетал? — спросил один из вошедших. — Он что, сучонок, ее трогал?
— Кто его знает. Нужно доложить, пусть проверят, — ответил второй и выстрелил в голову Дрюни.
* * *
Инок Лазарь с благословения настоятеля переночевал в приходском доме Преображенского храма в Тушине. Утром он молился на литургии и причастился, потом был на праздничной трапезе. Вокруг Лазаря вращались многие: одни пытались брать благословение, другие расспрашивали о кавказских старцах, третьи просили молитв, четвёртые заводили праздные разговоры или приглашали в гости. Всех влекло к современному пустынножителю, посланцу из мира молитвы и безмолвия, так таинственно материализовавшемуся среди московского пекла и суеты.
Инок Лазарь впервые в жизни оказался в таком качестве. Он смущался и с недовольством отмечал, что всеобщее внимание и похвалы пробуждают в душе гордыню. Чтобы как-то этого избежать, Лазарь отвечал общими фразами и пытался уединиться, хотя это плохо удавалось. Плана дальнейших действий у него не было. Можно было найти родителей Неониллы либо связаться с Владом, товарищем Власа, но ни то, ни другое реально помочь делу не могло. Сегодня к восьми вечера от него ждали ответа о невесть куда подевавшихся деньгах со счетов, к которым он уже более четырех лет никакого отношения не имел. Самое печальное, что от этого ответа зависела жизнь инокини Неониллы. В этом Лазарь не сомневался ни на минуту, зная, что Екатерина и Петр шутить не станут.
В сущности, вырисовывался только один вариант: отправляться обратно на загородную дачу и действовать по обстановке. Впрочем, не приходилось надеяться, что удастся вызволить Неониллу силой. Оставался лишь крохотный шанс — если Лазарь нарвется на пулю и погибнет, заложницу выпустят за ненадобностью. «При таком раскладе погибнуть нужно как можно скорее, пока Неониллу не стали резать на части», — думал инок.
Остановившись на этом плане, Лазарь покинул гостеприимный тушинский храм около двух часов дня и направился к остановке маршрутного такси. Получалось, он сознательно шел на смерть… Может быть, стоило с кем-то посоветоваться или как-то особенно помолиться, но Лазарь был из тех, кто предпочитает действовать решительно и дерзновенно, с какой-то отчаянной надеждой на удачу. С тех пор, как Лазарь пришел ко Христу, надежда «на удачу» сменилась у него искренней верой в помощь Божию. Инок отдавал себе отчет, что, может быть, в данном случае ошибается, но менять что-либо было поздно.
На полпути к остановке перед Лазарем возник некий молодой человек. Он предъявил удостоверение сотрудника ФСБ и сказал с располагающей улыбкой:
— Юлий Юрьевич Замоскворецкий, простите, что обращаюсь к вам по вашему гражданскому имени, вас приглашают пройти в машину, — он указал на припаркованный чуть поодаль черный блестящий «Хаммер» с тонированными стеклами.
Инок остановился.
— Вы понимаете, что вам обязательно нужно пройти в машину? — спросил молодой человек, сделав ударение на слове «обязательно».
— Нет, не понимаю, — отрезал Лазарь и твердой поступью зашагал к «Хаммеру».
Молодой человек усмехнулся ему в спину и пошел следом. Около машины он обогнал Лазаря и открыл перед ним заднюю дверцу.
«Хаммер» последней модели был оборудован по спецзаказу: переднее сиденье отделялось от заднего стенкой. В задней части машины располагался мини-салон с откидным столиком и всевозможной аппаратурой, включая компьютер и укрепленный под потолком телевизор. Здесь Лазаря ожидал человек, одетый во все серое, тот самый, что позавчера посещал бильярдную, а утром этого дня распоряжался около подмосковного особняка.
— Возможно, вам будет интересно узнать, Юлий Юрьевич, — начал он без предисловий, когда за иноком захлопнулась дверца машины, — что я занимаюсь созданной вами структурой с 1991 года. Страна тогда была в растерянности, да и у нас в комитете не все просто складывалось, но уже тогда имелись дальновидные люди, которые поручали таким, как я, наблюдать за такими, как вы. Так что приятно познакомиться, — «серый человек» приветливо кивнул головой. Затем продолжил: — В 2002-м мы на какое-то время вас потеряли. Хотя довольно быстро поняли, что вы остались живы после покушения. Затем к нам поступила информация о вашем местонахождении. Несмотря на имеющиеся у нас против вас обвинения, мы не стремились вырывать вас из абхазской идиллии. Мы видели, что вы начали новую жизнь… Даже имя поменяли. Однако в этом своеобразном перетягивании каната между вашей новой и старой жизнью победила старая. Здесь вам некого винить, кроме самого себя. Нам известно, что нынешние руководители вашей структуры, шантажируя заложницей, вынудили вас вернуться в Москву. Вы должны дать им отчет в том, в чем, возможно, не виноваты. Последнее в данном случае неважно. Вернемся к заложнице. У меня вопрос: вы понимаете, что из-за вас должна погибнуть девушка? Виновны вы или не виновны — вам все равно не поверят, и, значит, девушка обречена. Это однозначно. Что скажете?
В голове Лазаря многое пронеслось, пока «серый человек» держал свою речь. «Вот и все, — думал он. — Сколь веревочка не вейся, а совьешься ты в петлю. Обложили. Что им нужно? Если б хотели просто посадить, милицию бы натравили. Что делать? Просить помощи у «конторы»? Но чем я могу быть им полезен, чтоб они мне помогали? Ничем. Информация, которой я владею, давно устарела, да я и не стану стучать. Зачем я им вообще нужен? Неужели тоже ищут пропавшие деньги? Ну, нет, эти скорее всего знают, что деньги я не брал. Тогда зачем?».
— Так что скажете? — повторил вопрос «серый человек».
— Я понимаю, что из-за меня страдает заложница. Прошу, если можно, ее спасти. Или помочь мне это сделать.
— Прекрасно, — «серый человек» одобрительно похлопал Лазаря по колену. — Ваш ответ подтверждает, что вы и впрямь теперь другой человек. Хороший человек. И у меня к вам соответственно хорошая новость: заложницу мы спасли.
— Что-о?!
— Но не только это, — продолжал «серый человек». — Мы спасли и вас, Юлий Юрьевич. Посмотрите запись репортажа, который сегодня транслируется по телевидению, — он нажал кнопку пульта, экран засветился и телесюжет начался.
На фоне загородного особняка стоял смазливый репортер и с видом человека, открывающего миру тайну, вещал: «Мы ведем репортаж с места событий. Сегодня в подмосковном дачном комплексе «Рощицы», известном своей элитарностью, силами служб по борьбе с организованной преступностью, произведена успешная операция под кодовым названием «Точка»…».
Телекамера проехалась по территории особняка, ловя в кадр тела погибших. Затем крупным планом показали юношу, изогнувшегося в неестественной позе прямо на клумбе среди цветов. Темное отверстие во лбу свидетельствовало о метком попадании снайпера и мгновенной смерти. Инок Лазарь вздрогнул, узнав в покойнике вчерашнего шофера, подвозившего его к храму. «Все-таки выписали тебе билет на тот свет…», — мысленно пожалел он парня.
Репортер тем временем вещал: «Напомним, что в начале 2002 года в Москве было совершено заказное убийство Юлия Юрьевича Замоскворецкого, который с начала перестройки возглавлял преступную группировку, переросшую со временем в крупный финансово-криминальный картель. Замоскворецкий был убит в ресторане четырьмя выстрелами в упор. С некоторого времени стали циркулировать слухи, что Замоскворецкий жив и скрывается и даже, якобы, вернулся в Москву. Эти слухи не подтверждаются фактами и являются типичной мифологемой. Смерть Замоскворецкого удостоверяют свидетели, а также официальные документы, в частности милицейский протокол, медицинский акт освидетельствования трупа и справка из морга».
На экране появился портрет Лазаря, в его доиноческой ипостаси — костюм, короткая стрижка, холодный испытывающий взгляд. Затем были показаны документы, свидетельствующие о его смерти. Лазарю стало трудно дышать, он с напряжением следил за развитием телесюжета.
«После убийства Замоскворецкого картель возглавили некие Екатерина Зельмут и Петр Батонов, более известные в криминальных кругах как Гретхен и Батон, — рассказывал репортер. — Продолжив дело Замоскворецкого по легализации своего бизнеса, нынешние руководители картеля вместе с тем не брезговали беспределом. Их деятельность создавала в столице атмосферу нестабильности и страха. Кроме наркоторговли, проституции и шантажа, картель в последнее время приступил к работорговле. Это, наконец, переполнило чашу терпения компетентных органов. Сегодня утром в резиденцию главарей картеля прибыли полномочные представители закона и предъявили санкцию на обыск. В ответ боевики по приказанию своих распоясавшихся хозяев открыли огонь. Естественно, в резиденции было, что скрывать от глаз правоохранительных органов. Тогда-то и была успешно проведена операция по обезвреживанию этого криминального гнезда. К сожалению, несмотря на неоднократные предупреждения, главари картеля отказались сдаться и вообще вести переговоры, тем самым подписав приговор себе и своим подчиненным. Характерно, что Зельмут и Батонов во время проведения операции покончили жизнь самоубийством. Со стороны бойцов специальных подразделений жертв нет, но имеется несколько раненых».
В кадре появились фотоснимки Екатерины и Петра, сделанные, по всей видимости, недавно на каком-то бизнес-ланче. Лазарь вздохнул и прошептал:
— Прощайте, Петя и Катя…
«Информация о торговле людьми полностью подтвердилась, — продолжал репортер азартным тоном спортивного комментатора. — В ходе операции в одном из домов, принадлежащих картелю, обнаружили и освободили некую инокиню Неониллу, похищенную в первых числах августа текущего года. Она — одна из чудом уцелевших жертв. Предполагается, что монахиню похитили по спецзаказу и готовились продать состоятельному заказчику с маниакальными наклонностями. Следствие продолжит работу по делу картеля, но уже сегодня можно поздравить наши правоохранительные органы с очередным успехом. С каждой такой победой обстановка в столице, а значит и в стране, становится все более стабильной и контролируемой. Хочется верить, что приходит и уже пришло время, когда правопорядок в нашем обществе станет восприниматься, как норма, а государство в силах будет обеспечивать спокойное и мирное существование граждан».
Экран зарябил, телесюжет кончился. Инок Лазарь хранил молчание.
— Как видите, монахине больше не угрожает опасность, — взял слово первым «серый человек». — Она пробудет несколько дней под наблюдением врачей и вернется домой или в свой монастырь.
— Я только не понял, если вы сами сказали, что она взята заложницей из-за меня, то к чему эти легенды про работорговлю?
— Одно другому не противоречит. Если бы вы не выполнили условия ваших бывших коллег, они вполне могли бы разыграть инокиню, как дорогостоящую игрушку для богатенького извращенца. Работорговля — версия следствия, там разберутся. Главное, что и вам больше ничто не угрожает…
— Мне ничто не угрожает, — перебил его Лазарь, — потому что меня вообще нет, я вычеркнут из списков!
— Вы же сами этого хотели.
— Я этого хотел, пока думал, что такие, как вы, будут считать, что меня нет среди живых. А теперь… Ну, неважно! Может быть, вы скажете, что я могу идти? Нет, конечно! Говорите, что вам от меня нужно?
— Почему же не можете идти? Вы, безусловно, можете идти, — «серый человек» помедлил, обдумывая следующую фразу. — Чего мы хотим? Единственное — и дальше вам помогать. Вы же понимаете, что криминальный мир, да и милиция, вас в покое не оставят. Мы, как видите, попытались с помощью телерепортажа развеять слухи о вашем воскресении, но эта мера недостаточная. Для вашей же безопасности нужны кардинальные изменения в жизни. Скажу прямо: мы хотим, чтобы вы работали вместе с нами, Юлий Юрьевич.
Ни один мускул на лице Лазаря не дрогнул, хотя такого предложения он не ожидал.
«Серый человек» прокомментировал:
— Хорошо, что вас это не удивило. Не хочу захваливать, но согласитесь, нехорошо зарывать в землю ваш профессионализм. В Афганистане вы воевали геройски. И ваш последующий жизненный опыт в определенном смысле тоже весьма ценен. Если вы хладнокровно оцените ситуацию, то согласитесь, что только жизнь и работа под нашим прикрытием может гарантировать вашу безопасность.
— Меня не интересует моя безопасность.
— Понимаю. Однако поймите и вы: мы могли бы вести с вами эту беседу до освобождения инокини, но это слишком походило бы на торг. Мы спасаем погибающую из-за вас девушку, вы становитесь нашим агентом. Не зря говорят: «Невольник — не богомольник». Поэтому мы решили не ставить вас в безвыходное положение. Мы обращаемся к вашим человеческим и гражданским чувствам, к вашей совести. Повторяю, мы могли бы припомнить все ваши криминальные дела, посчитать, сколько лет вам причитается отсидеть, а потом уже беседовать о вашей работе у нас не в вопросительной форме, а как о решенном деле. Но мы уважаем вас, как личность. И если вам недорога ваша безопасность и жизнь, то, по крайней мере, вы не можете отрицать, что именно мы, а не вы, спасли девушку. А ведь она должна была погибнуть из-за вас! Посмотрите на ситуацию теми глазами, которыми вы смотрели на нее до этого разговора… И потом, вы же понимаете, что все невечно. В конце концов, у нас есть контрактная форма работы, сроки…
— Скажите, — вновь перебил «серого» Лазарь, — что с Князевым?
— Мы не знаем. Ходили разные слухи: то ли внезапно умер от разрыва сердца, то ли скрылся за границей, то ли еще что. Получить достоверную информацию пока не удалось.
…В течение всей беседы Лазаря с «серым человеком» на некотором расстоянии от машины с двух противоположных сторон стояли двое. Долгим внимательным взглядом они всматривались в черный блестящий «Хаммер», словно могли видеть насквозь.
Комментировать