Неудивительно, что дух может нечувствительно сочетаваться с духом и имеет силу скрытно склонять к тому, что угодно им. Ибо между ними, как и между людьми, есть некоторое подобие и сродство субстанции; так как свойство природы души сходно со свойством их существа. Но совершенно невозможно им смешиваться или соединяться между собою, так чтобы друг друга могли вмещать в себе. Ибо это правильно присвояется только Божеству.
Мы ясно видим, что... бывает в этой брани нечистых духов , так что не только времена и попеременность между собою соблюдают, но знаем, что они и к местам некоторым особенно привязываются и в них постоянно заседают. Ибо им необходимо делать свои нападения с переменою искушений, известных пороков и времен; это ясно доказывается тем, что никто не может обольщаться суетою тщеславия и вместе разжигаться похотью блуда; не может надмеваться духовною гордостью и вместе с унижением подчиняться плотскому чревобесию, никто не может разливаться в глупом смехе и в то же время раздражаться гневом или предаваться скорби, грусти; необходимо каждому духу отдельно делать нападение на душу, так что когда побежденный отходит, то уступает другому духу сильнее нападать на нее; или если останется победителем, то все-таки предоставляет другому также и обольщать.
...Злых духов такое множество наполняет этот воздух, который разливается между небом и землею и в котором они летают в беспокойстве и непраздно, так что провидение Божие для пользы скрыло и удалило их от взоров человеческих; иначе от боязни нападения их или страшилища лиц, в которые они по своей воле, когда захотят, преобразуются и превращаются, люди поражались бы невыносимым ужасом до изнеможения, будучи не в состоянии видеть их телесными очами или ежедневно становились бы злее, будучи развращаемы их постоянными примерами и подражанием, и чрез это между людьми и нечистыми, воздушными властями, было бы некоторое вредное содружество и гибельный союз, ибо те преступления, которые ныне допускаются между людьми, скрываются или оградою стен, или расстоянием мест, или по стыдливости. А если бы постоянно видели их открытым взором, то возбуждались бы к большему безрассудству, неистовству страстей, потому что не было бы никакого промежутка времени, в который бы видели их удерживающимися от этих(далее…)
Нет сомнения, что нечистые духи могут познавать качества наших мыслей, но извне заключая о них по чувственным признакам, т. е. из наших расположений или слов и занятий, к которым видят нас более склонными. Но они вовсе не могут знать те мысли, которые еще не обнаружились из сокровенности души. Да и те мысли, которые они внушают, приняты ли, или как приняты, они узнают не по природе самой души, т. е. не по внутреннему движению, скрывающемуся, так сказать, в мозгах, но по движениям и признакам внешнего человека, например, когда внушают чревобесие, если видят, что монах с любопытством устремляет глаза в окно или на солнце, или заботливо спрашивает о часе, то познают, что у него родилось желание есть. Если, внушая блуд, примечают, что он терпеливо принял стрелу похоти, или видят, что плоть возмутилась, или по крайней мере он не вздохнул, как должно, против внушения нечистого сладострастия, то понимают, что у него во внутренности души вонзена стрела похоти. Если они подстрекают кого к (далее…)
...От гордости презрение, зависть, неповиновение, хула, ропот, поношение.
Гордость есть столь великое зло, что заслуживает иметь противником не Ангела, не другие противные ей силы, но Самого Бога. Надобно заметить, что не сказано, что Бог противится подвергшимся прочим порокам, например: чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбивым, но одним гордым. Ибо эти пороки падают только на согрешающих или на их участников, т. е. других людей по видимому касаются, а эта касается собственно Бога, потому особенно и достойна иметь Его противником.
Помни, что в видимом воздержании плоти нет совершенства, его могут иметь и неверные по необходимости или по лицемерию.
Мы должны знать, что труд телесного воздержания мы подъемлем для того, чтобы этим постом достичь чистоты сердца. Впрочем, труд этот употребляется нами напрасно, если, зная цель.., мы не стремимся достичь ее. Поэтому лучше будет воздерживаться от запрещенной пищи для души (то есть от грехов и пороков), в которой происходит пожирание братьев
...Особенно две страсти , которые исполняются при посредстве плоти, кроме духовного попечения души, имеют особенную нужду также и в телесном воздержании. Для обуздания возбуждений этих страстей недостаточно одной тщательности духа (как иногда бывает это относительно гнева или печали и других страстей, которые может подавить одна тщательность духа, без всякого сокрушения плоти), если не будет присоединено также и телесное укрощение, которое совершается постом, бдением, сокрушением посредством труда...
В пустыне мы видели старца... который говорил, что он никогда один не вкушал пишу. Если в течение всех пяти дней никто из братии не приходил к нему, то и он все пять дней не ел, пока в субботу и воскресенье, отправляясь в церковь для общественного богослужения, не находил какого-либо странника, которого в свою келью и вместе с ним вкушал пищу, и то не столько по требованию нужды, сколько ради гостеприимства и братской любви. Посему как по случаю прихода братии они разрешают посты ежедневные, так по уходе их сделанное послабление вознаграждают строжайшим постом, так что за принятие малейшего количества пищи уменьшают у себя обыкновенную меру не только хлеба, но и сна.
Иногда мы, побежденные гордостью или нетерпеливостью, намереваясь исправить свой необразованный, беспорядочный нрав, желаем удалиться в уединение, как будто там скоро приобретем добродетель терпения, когда никто не будет трогать нас, извиняя свое нерадение, говорим, что причины гнева заключаются не в нашей нетерпеливости, а в пороке братии. И как причины нашей погрешности возлагаем на других, то никогда не в состоянии будем достигнуть высшей степени терпения и совершенства.
...Что сказать о тех... которых немиролюбию не полагает предела уже и закат солнца, но на многие дни продолжая его и сохраняя в сердце злобу на тех, на которых раздражились, хотя на словах отвергают, что гневаются, а на самом деле из поступков открывается, что они сильно досадуют. Ибо не заводят с ними приличной речи, не говорят с обычною ласковостью и думают, что они в этом вовсе не погрешают, потому что не домогаются отмщения по своему раздражению; однако ж, поелику не имеют или не могут явно выказать его и исполнить, а тайно питают его в сердце, то яд гнева обращают в свою погибель, когда горечь скорби не выгоняют из себя, а на время только затаивают.
И шлем надежду спасения возьмите (ср.: Еф. 6, 17). Шлем есть защита головы. Поелику голова наша есть Христос, то мы должны ее ограждать всегда надеждою будущих благ, как несокрушимым шлемом во всех искушениях и гонениях, и сохранять... веру в Него ненарушимою, неповрежденною. Ибо у кого отняты другие члены, тот хотя и слаб, однакож может еще как-нибудь жить, а без головы никому нельзя и краткого срока прожить.
...От тщеславия споры, ереси, самовыказывание, склонность к новизнам...
Прочие страсти называются однообразными и простыми, а эта многосложна, многообразна, разновидна, везде, со всех сторон встречается воину и победителю. Ибо она и в одежде, и в наружном виде, в походке, голосе, деле, бдении, посте, молитве, отшельничестве, чтении, знании, молчании, послушании, смирении, долготерпении старается уязвить воина Христова и как какая-нибудь гибельная скала, покрываемая бурными волнами, причиняет непредвиденное и жалкое кораблекрушение плавающим при благополучном ветре, когда не опасались и не предвидели этого.
Все страсти, будучи преодолены, увядают, побежденные с каждым днем становятся слабее и местом или временем уменьшаются и утихают, или, по крайней мере, при сопротивлении противоположных им добродетелей удобнее предостеречься, или избежать их; а эта страсть , будучи низложена, сильнее восстает на брань; и когда думают, что она умерщвлена, своею смерило еще живее укрепляется. Прочие страсти обыкновенно на тех только нападают, которых в борьбе победили, а эта страсть своих победителей еще жесточе преследует: и чем сильнее будет сокрушена, тем сильнее борет возношением самою победою. И это есть самая тонкая хитрость врага, так что заставляет воина Христова пасть от собственных стрел, которого он не мог победить неприятельским оружием.
...Оно не только с плотской стороны, как прочие пороки, но и с духовной искушает монаха, приражаясь к уму самым тонким злом, так что которые не могли обольститься плотскими пороками, тем сильнее уязвляются тщеславием по поводу духовных успехов, и столько оно гибельнее при борении, сколько скрытнее, чтобы предостеречься от него. Нападение других страстей бывает более явно, открыто, и в каждом из них искуситель, ниспроверженный строгим прекословием, сделавшись слабее, отходит, и потом поверженный противник слабее будет искушать своего победителя. А эта страсть , когда будет искушать душу с плотской стороны (например, красивыми одеждами или другими внешними вещами, принадлежностями, преимуществами) и щитом пререкания будет прогнана, то опять, как разнообразное зло, переменив прежний образ и личину, под видом добродетелей старается пронзить и зарезать победителя.
...Как начало нашего обращения и веры, так и терпение в страданиях даруются нам от Господа.
...Взяв примеры из человеческих искусств и наук, мы можем получить наставление. Ибо если и руками осязая их, и глазами видя, и ушами слыша, не можем сами собой преуспеть в них, но имеем нужду в учителе и указателе, то не безумно ли думать, что не требует учителя труднейшая из всех наук, наука духовная, которая есть невидима, сокровенна и созерцаема одною чистотою сердца, незнание коей рождает не временный ущерб, но погибель души и вечную смерть? Она ведет днем и ночью брань не против видимых, но невидимых и свирепых врагов, не против оногдо, или двоих, но против бесчисленного полчища, от которого падение тем гибельнее всех, чем злее враги и скрытнее нападение.
Святой человек имеет у себя правую сторону, т. е. духовное преспеяние. На этой стороне он находится тогда, когда, горя духом, владычествует над всеми своими вожделениями и похотями; когда, не опасаясь никакого диавольского нападения, без всякого труда и усилия отвергает или удаляет от себя плотские пороки; когда, возвысившись над землею, смотрит на все настоящее и земное как на скоро исчезающий дым, пустую тень и презирает, как скоро преходящее; когда в восхищении ума, не только пламенно желает будущего, но и ясно видит оное; когда охотно предается духовным созерцаниям, когда ясно видит открытые пред собою Небесные таинства; когда воссылает к Богу чистые и усердные молитвы; когда таким образом, пламенея духом, всем сердцем стремится к невидимому и вечному, так что отнюдь не думает, чтобы он еще пребывал в плоти. Равным образом он имеет у себя и левую сторону, на которой находится тогда, когда обуревается искушениями; когда разжигается сильным огнем плотских вожделений; когда объемлется(далее…)
