Верховная Всеценность и верховное Всемерило

Когда человек пробудится из брения своего тела и узрит духовные истины, тогда он почувствует, что вещественные предметы настолько действительны, насколько его дух познаёт их как таковые. И вскоре он приходит к осознанию следующего необычного факта: люди как особый вид существ познают объекты материального мира с помощью духа, который не имеет свойств вещественных предметов, но является чем-то таким, что не может быть материально объективировано, или представлено как транссубъективная вещественная реальность, или ощущаемо чувствами. Впрочем, хотя дух и не вмещается в формы вещества, он своей незримой сущностью все-таки служит мерилом всех видимых данностей в мире материи. И человек всё более чувствует и осознаёт, что мысль духа, хотя она и неосязаема, и незрима, и нематериальна, однако же [она] очевиднее любой транссубъективной реальности в сфере вещей. Более того, все предметы утверждают свое бытие на мыслях духа, который сам по себе нематериален. В этом и преимущество, и загадочность, и величие человеческого духа. И пробужденный человек, наставляемый своим нематериальным духом по тайнам материального, физического мира, всё более приходит к уяснению того, что его дух – это его самая значительная и самая непосредственная действительность, а тем самым и его самое большое достояние. Сознавая это, человек вдруг почувствует непререкаемую истинность слов Спасителя о человеческой душе как величайшей данности и величайшей ценности: данности, превосходящей весь видимый мир, и ценности, превышающей ценность всех солнечных систем. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою (Мф.16:26; ср. Мк.8:36–37; Лк.9:25)? Другими словами, в видимом мире нет достояния, равного по значимости человеческой душе, или же ценности, которой человеческая душа может быть взвешена и за нее дан выкуп; она стоит больше, чем все миры вместе взятые.

В самом деле, всю свою видимую жизнь, жизнь во времени и пространстве, человек основывает на категориях незримых, то есть на душе, на ее мыслях, на ее сознании, на ее совести. В мире видимых вещей и событий человек ориентируется собственным мышлением; им он всё измеряет и оценивает, – им, хотя его собственному зрению оно и недоступно. Тогда тем более естественно и логично ориентироваться им и в мире вещей и ценностей духовных. Посредством мысли человек соединен не только с миром видимых, вещественных предметов, но и с миром предметов духовных. Даже крайние сенсуалисты в гносеологии не могут этого отрицать. Следует признать: человеческий дух – это чудодейственная лаборатория, в которой чувственные впечатления непостижимым образом перерабатываются в над-чувственные мысли.

Серьезный наблюдатель за миром, с какой бы стороны ни приступал он к предметам вещественным или духовным, должен во всех явлениях ощутить присутствие бесконечной таинственности. Это дань, которую каждый мыслитель обязан платить загадочной мистерии мира. Несомненно, правильная ориентация в этом причудливом мире зависит от духа, которым человек пользуется, как компасом; или, точнее сказать, от природы духа. А свою природу человеческий дух выказывает и проявляет через опыт, созидаемый его собственной деятельностью. Из этого всецелого опыта бьет ключом стремление человеческого духа к бесконечности во всех ее выражениях: в знании, в жизни и вообще в бытии. Людской дух неустанно порывается к бесконечному знанию, к бесконечной жизни, к бесконечному бытию. Во всем этом он хочет только одного: преодолеть тление, конечность, ограниченность и вступить в нетление, в бесконечность, в безграничность. Во всех культурах и цивилизациях все мучения человеческого духа сливаются, в конечном итоге, в один гигантский напор: переступить через смерть и умирание, достичь бессмертия и вечной жизни, добиться этого любой ценой.

Но разве всё это не заставляет нас поставить вопрос: откуда в человеческом духе эта жажда, это тяготение к бесконечному во всех его проявлениях? Что это такое, что гонит человеческую мысль из одной проблемы в другую, из бесконечности в бесконечность? Если эту жажду бесконечности и можно навязать индивиду слабому, то откуда она у наиболее самостоятельных мыслителей? Более того, у них она разработана в сложнейший комплекс проблем. Всё это показывает и свидетельствует о том, что жажда бесконечности присуща самой природе человеческого духа. Природа самой мысли порывается к бесконечному знанию, природа самого чувства стремится к бесконечности чувства, природа самой жизни простирается к бесконечной жизни. Весь людской дух: и через мысль, и через чувство, и через волю, и через всю жизнь – хочет быть бесконечным, а это значит: хочет быть бессмертным. Голод бесконечности и бессмертия – это исконная, метафизическая алчба человеческого духа. Эта алчба гнала человеческий дух к бесконечности и бессмертию через многочисленные религии, философии, науки, мучения и подвиги. Одним словом, человеческий дух жаждет бесконечности, жаждет бессмертия любой ценой и в любой форме.

Ясно, что этого стремления к бесконечности не могла навязать человеку вещественная природа, поскольку она сама ограничена и не имеет в себе этой тяги. Ясно также и то, что не могло его навязать человеческому духу и человеческое тело, так как и само оно заключено в тесные рамки. Единственным логическим выходом остается следующее предположение: человеческое стремление к бесконечности, к бессмертию находится в самой сущности человеческого духа. Сотворенный по образу Божию, человек весь пребывает в этом стремлении. Ведь богообразие – это и есть в человеческом существе то, что порывается к бесконечным Божиим истинам на небе и на земле. Имманентное, врожденное человеческому духу, это богообразие побуждает человека богоустремленно простираться и тянуться ко всем Божиим бесконечностям. Ведь естественно для богообразной души тяготеть к Богу как к своему Первообразу. Это не априорное заключение, а всецело апостериорное, ибо весь опыт человечества свидетельствует об этом сильном и таинственном порыве людского духа к бесконечности, к бессмертию, к вечной жизни, будь то на этом или на том свете. Если мы будем опираться на всеобщий опыт человеческого рода и сведем человека к его основным элементам, к исконным составляющим, то, конечно, найдем это стремление к бессмертию как главный элемент, на котором базируется и в котором онтологически, существенно заключается весь человек.

Создав человека по Своему образу, Бог тем самым разлил по его существу жажду божественной бесконечности жизни, божественной бесконечности познания, божественной бесконечности совершенства. Поэтому эту безмерную и ненасытную жажду человеческого существа полностью нельзя удовлетворить и насытить ничем, кроме как Богом. Возвестив божественное совершенство в качестве главной цели людского бытия в мире: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф.5– Примеч. ред.), – Владыка Христос дал ответ на основной запрос и потребность богообразного и богоустремленного человеческого существа.

Богообразие человеческого естества имеет свой онтологический и телеологический смысл: онтологический, ибо в этом богообразии дана сущность человеческого существа; телеологический, ибо этим богообразием человеку определена следующая цель жизни: Бог со всеми Своими бесконечными совершенствами. Богообразие – это сущность сущности человеческого существа, на которой и по которой человек должен созидать себя в этом мире. И действительно, в человеческом существе Бог – первое, а человек – второе; другими словами, человек сотворен потенциальным богочеловеком, потенциальным богочеловеческим существом, которому в качестве задания дано то, чтобы он, управляемый своей богообразной душой, во всем уподобил себя Богу, действительно переработал себя в существо богочеловеческое, достиг в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф.4:13). И чтобы как таковой вечно жил во всех божественных, богочеловеческих, бесконечных совершенствах, в Теле Христовом, которое есть Церковь – «образ Пресвятой Троицы» (Еф.4:11–13; Кол.2:8–10; Еф.1:23, 3:16–19). Но вместо того чтобы богообразием души наполнить всю свою эмпирическую, каждодневную жизнь, человек отлучил свой дух от всего в себе Божиего и отторг себя от Бога, то есть от Своего естественного Путеводителя, погрузившись в тайнах мира сего. Утонув в них, он столкнулся в этом мире с непреодолимыми пропастями и ужасными расселинами.

В своей сущности падение человека состоит в том, что он восстал против богообразного устройства своего существа, оставил Бога и Божие и свел себя к пустому веществу, к «чистому человеку». В своем первом восстании против Бога человек сумел отчасти изгнать Его из себя, из своего познания, из своей воли и остаться при чистой человечности, при выхолощенном гуманизме. Horrible dictu²³, но гуманизм, на самом деле – это основное зло, исконное зло для человека. От имени и во имя этого исконного гуманизма человек изгнал Бога в над-человеческую трансцендентность и весь остался при себе и в себе. Но и при всем этом человек не мог полностью себя обезбожить, то есть совершенно изгладить в себе богообразные черты собственного духа; они остались, чтобы и при всем его гуманизме проявляться в форме стремления к бесконечному прогрессу, к бесконечному знанию, к бесконечному совершенствованию, к бесконечному существованию. Сознательно или не сознавая того, во всех битвах, которые человек ведет в сфере своего гуманизма, он стремится вернуть себе утраченное богоподобие. И это частично ему удается, и причем настолько, насколько ему необходимо почувствовать и осознать, что сам по себе он, при своей чистой, обезбоженной человечности, никогда не сможет исправить свой дух, восстановить богоподобие своего существа. Во всех гуманистических элегиях человек на самом деле вопиет по Богочеловеку.

Поэтому явление Богочеловека Христа в этом мире было и естественным, и логичным, и необходимым. Ведь только Богочеловек полностью устраняет все муки человеческого духа, заболевшего и обезбоженного гуманизмом. Только Он утоляет весь голод богообразного человеческого существа: и голод бесконечной жизни, и голод бесконечной правды, и голод бесконечной истины, и голод бесконечного блага, и голод вообще всех божественных бесконечностей.

Самые существенные потребности человеческого существа раз и навсегда удовлетворены в Личности Богочеловека Христа. Ибо на все запросы и потребности человеческого духа, относящиеся к миру [который] превыше человека, Богочеловек отвечает и как Бог, и в то же время как Человек (букв.: «отвечает Богом по-человечески». – Примеч. пер.); а на все запросы и потребности человеческого духа, относящиеся к миру вокруг человека и ниже человека, Он отвечает и как Человек, и в то же время как Бог (букв.: «отвечает человеком по-Божески». – Примеч. пер.). Врожденные силы богочеловечества в человеческом существе, связанные тиранией богоборческого гуманизма, Богочеловек освобождает и дает им силу осуществиться во всей их бессмертной полноте. Человек, наставляемый Богочеловеком, всё свое сообразует с Богом и живет Богом в этом таинственном мире и таким образом достигает идеального совершенства, являя в себе самый идеальный синтез и равновесие Божественного и человеческого, духовного и вещественного, посюстороннего и потустороннего.

Явление Богочеловека Христа в мире земных, человеческих реальностей не есть неожиданность для человеческого естества ни с онтологической, ни с психологической, ни с исторической точки зрения. Напротив, это явление удовлетворило основные чаяния и потребности человеческого существа: чаяния и потребности в божественном совершенстве и в вечной жизни. Богочеловек не есть для человека нечто неестественное и ненужное; напротив, для человека Он нужнее, чем всё остальное, настолько нужнее, что Сам всеистинный Бог и Господь Иисус Христос возвестил, что Он, Богочеловек, – единое на потребу для человеческого рода (Лк.10:42). Почему? Потому что Он совершеннее всего, и естественнее всего, и целесообразнее всего, и логичнее всего решил проблему Бога и человека. Как? Явив нам реально, по-земному осязаемо в Себе Бога, Который есть абсолютная Истина, абсолютное Благо, абсолютная Правда, абсолютная Любовь, абсолютная Премудрость, в совершенном единстве с человеком, а тем самым – [явив нам] и человека в его безгрешности, бессмертии и совершенстве. Богочеловек одинаково реально явил и Бога в Его совершенстве, и человека в его совершенстве. Если беспристрастно рассмотреть историю человеческого рода, то нужно признать, что нет в человеческом роде человека лучше Иисуса; а это значит, нет и лучшего Бога, ибо Иисус лишь как Богочеловек был и есть самый лучший человек, то есть человек без греха, без зла. Только будучи таковым, будучи Единым Безгрешным, Владыка Христос и мог бесстрашно спросить Своих лютейших врагов: Кто от вас обличает Мя о гресе (Ин.8:46)? И никто из них не мог указать ни на какой в Нем грех. А человек без греха – это в то же время и самый идеальный, и самый реальный человек, ведь только как таковой он истинно совершенен, бессмертен и вечен.

С воплощением Бога Слова в человеческое естество вошли всесовершенная Божественная премудрость, всесовершенная Божественная логика, всесовершенный Божественный ум. Слово стало плотию (Ин.1:14); это значит, все трансцендентные Божественные ценности сделались имманентными человеческому естеству, ибо они родственны сущности человеческой богообразной души. Все эти вечные Божественные ценности, воплощенные в человеке, соединяются, в конце концов, в одну безмерную и непревзойденную всеценность: в Богочеловека Христа. Поэтому Богочеловек – это первая, основная, превосходнейшая ценность в человеческом мире. Ибо Господь Иисус Христос олицетворяет в Себе самое идеальное совершенство всего подлинно человеческого. И не только это, но Он как Богочеловек есть самый совершенный синтез Божественного и человеческого, посюстороннего и потустороннего, естественного и сверхъестественного, физического и метафизического, реального и идеального. В Нем как в Богочеловеке идеальнее всего осуществлено и соблюдено равновесие между Божественным и человеческим, а вместе с тем сохранена как неповрежденность, безущербность человеческого, людского, так и автономия Божиего, Божественного.

В Богочеловеческой Личности Господа Иисуса Христа достигнут самый радикальный, самый логичный и самый полный монизм²⁴ посюсторонней и потусторонней жизни, а через это монизм посюстороннего и потустороннего познания, монизм чувства человеческого и Божественного. А это значит, [что] и человеческая жизнь, и человеческая мысль, и человеческое чувство преодолели (букв.: «перемостили». – Примеч. пер.) пропасть, зияющую между человеком и Богом, между миром сим и миром оным. Поэтому Христов человек живо ощущает и монизм мира сего с миром оным, Бога с человеком, посюстороннего с потусторонним, естественного со сверхъестественным. Он живо чувствует и ясно осознаёт, что в нем осуществлен переход из смертного в бессмертное, из временного в вечное. Это ощущение вечной жизни дает возможность Христову человеку мыслить и чувствовать вечно и бессмертно. Но хотя, таким образом, Христов человек продолжен, расширен и углублен до Божественных бесконечностей, он, однако, не утрачивает своего человечества, своей индивидуальности, но и впредь остается человеком, только человеком совершенным, обогочеловеченный. Одним словом – человек делается благодатным богочеловеком. Ясно, что в Богочеловеке Христе человек воздвигнут на наивысшую степень совершенства, на вершину всех вершин. Ибо никто так не прославил человеческой природы, человеческого существа, как Богочеловек, Владыка Христос. В Его Богочеловеческой Личности свершилась для человека самая совершенная правда: нигде и ни в чем ни человек не умален за счет Бога, ни Бог за счет человека. Да, такой человек и такой Бог – лишь в Христовой Церкви, которая есть Тело Богочеловека Христа, а Он – ее Глава и всё ей присущее: и Богочеловеческая вечность, и Богочеловеческая жизнь, и Богочеловеческая истина, и Богочеловеческая вера, и Богочеловеческая Любовь, и Богочеловеческая правда, и Богочеловеческий рай, и Богочеловеческое блаженство – и всё это через все века и через все Богочеловеческие вечности...

Несомненно, проблема добра и зла – одна из самых трудных и самых мучительных для людского сознания. Но и она окончательно и всецело решена лишь в Личности Богочеловека Христа. И причем решена не на словах, не теоретически или диалектически, а существенно – по-Богочеловечески. Ведь Владыка Христос во всей Своей жизни явил Себя воплощением, вочеловечением бесконечного, всесовершенного и абсолютного Блага. Даже самый проницательный глаз не мог бы отыскать в Нем малейшую крупицу зла, ибо Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его (1Пет.2:22). Имея перед собой в Лице Богочеловека Христа абсолютное Божественное Благо в рамках человеческого существа, человеческой природы, людское сознание лишь благодаря Ему и Им определенно знает и людское сердце определенно чувствует, что есть благо, а что есть зло. Благо, вечное благо – это всё, что есть Христос в Своей Богочеловеческой действительности; это всё Богочеловеческое. Как Единый Безгрешный и всемогущий Владыка Христос преподал человеческому естеству благодатные силы к преуспеянию в Божественном благе до совершенства и к препобеждению греха и зла – до окончательной над ними победы. Поэтому Богочеловек Иисус Христос – это верховная Всеценность всех миров, где только обращаются человеческая мысль и чувство.

Через всю свою историю человек проявляет себя особым видом существ: в силу того, что неустанно ищет основную и главную истину, на которой зиждутся и ради которой существуют все миры, включая и человеческий. В этих изысканиях истины человек решал проблему истины и мифологически, и философски, и теистически, и атеистически, и спиритуалистически, и материалистически. И, однако же, не решил ее, ибо решал ее в категории чистого, обезбоженного гуманизма. Лишь в досточудной Личности Богочеловека Христа явилась вся без остатка вечная Истина. Посему проблема истины решена явлением абсолютной Божественной Истины в границах человеческого естества. Поэтому из уст Богочеловека Христа вышло самое смелое заявление, которое когда-либо делало человеческое существо: Я есмь Истина (Ин.14:6). Это значит, Богочеловек Христос есть Истина как личность во всей своей Богочеловеческой полноте и подлинности.

Но что нарочито делает Богочеловека Христа ценностью всех ценностей, так это то, что Он первый и единственный разрешил проблему жизни и смерти: разрешил ее осязаемо, существенно, явив в Своей Богочеловеческой Личности воплощенное, вочеловеченное бессмертие и вечную жизнь. Исключительно сильно явил Он это и удостоверил Своим Воскресением из мертвых и Вознесением в вечную жизнь Божества. И вообще вся Богочеловеческая жизнь Господа Иисуса Христа до и после Воскресения есть ясное доказательство того, что Он – поистине олицетворение бессмертия и вечной жизни, а тем самым – и Владыка смерти. Своим Воскресением человеческому естеству Он навсегда обеспечил победу над смертью, а Своим Вознесением – бессмертную жизнь в вечности Трисолнечного Божества. Поэтому только Он в человеческом роде имел право сказать о Себе: Я есмь воскресение и жизнь (Ин.11:25). Он – воскресение и жизнь Своей Богочеловеческой Личностью, потому что Он безгрешен. Где нет греха, нет и смерти, ведь только грех производит смерть.

В человеческом сознании тайна мира соревнуется с тайной человека. Непроницаемый мрак покрывает всю тварь, и человеческая мысль никак не может проникнуть в ее сокровенный смысл, никак не может понять, почему существует такой мир в таком виде. Лишь осиянный светом Богочеловека Христа мир раскрывает нам венец своего бытия и в нем – свой истинный смысл и ценность. Поэтому Спаситель и сказал о Себе: Я свет миру (Ин.8:12; ср. Ин.9:5). В Богочеловеке и Его свете человек поистине прозрел и увидел истинный смысл мира. Некая Божественная разумность и целесообразность разлита по всей твари. Разлита Самим Владыкой Христом как вечным Божиим Словом, посему и сказано в Святом Евангелии: Все через Него начало быть (Ин.1:3). Эта логосность и логичность мира сего, а равно и всего сотворенного, становится ясной лишь в свете воплощенного Бога Слова. Лишь осияваемое светом воплощенного Бога человеческое сознание может созерцать Божественный, логосный смысл твари, убеждаясь в истинности слов Апостола, что всё Христом и для Христа создано (Кол.1:16). Это значит, что смысл каждой твари в отдельности и всех тварей вкупе состоит в том, чтобы Богочеловеческую истину и правду реализовать в себе до конечного совершенства. Небо и земля не прейдут, доколе не исполнится на них весь закон Бога Слова (см. Мф.5:18). В Богочеловеке Христе началось оздоровление твари, новое собирание твари, которая – от присутствия и действия в ней человеческого греха и зла – занедужила и стала хаосом.

Так как Господь Иисус Христос как Богочеловеческая Личность есть высшая ценность, то Он, будучи такой Личностью, есть и высший критерий, и высшее мерило всех подлинных ценностей. Никакое существо в этом мире, меньшее Богочеловека, не может быть истинным мерилом ценностей, если наивысшая ценность – это Личность Богочеловека. Не может быть мерилом человек, ведь его значимость гораздо меньше Богочеловека. Будучи высшей ценностью, Богочеловек есть лучший и самый надежный критерий всего Божественного и человеческого и на этом, и на том свете. История этой планеты не знает ни лучшего Бога, чем Христос, ни лучшего, чем Он, человека. Богочеловек в то же время совершенно раскрыл и Бога, и человека. Поэтому нет Бога вне Богочеловека и нет человека вне Богочеловека.

Что есть истина? (Ин.18– Примеч. ред.) – спрашивал Пилат воплощенную, олицетворенную Истину, желая ушами услышать то, чего не видел глазами, словно не одна и та же душа слушала его ушами и смотрела его глазами. На самом деле, Богочеловек есть Истина не как слово, не как учение, не как [безличный] фактор, а как всесовершенная и вечно живая Богочеловеческая Личность. Лишь как такая Личность Он и есть мерило Истины. Поэтому Богочеловек сказал о Себе не только: Я есмь Истина, но и: Я есмь Путь (Ин.14:6), путь в самую Истину, мерило самой Истины, сущность самой Истины. Мерило Истины есть сама Истина, а Истина – это Богочеловек Христос. Поэтому всё, что не от Него, всё это и не от Истины. Вне Его Богочеловеческой Личности Истина онтологически невозможна.

В христианстве Истина не есть ни дискурсивное понятие, ни теория, ни учение и ни школа учений, а живая Богочеловеческая Личность – исторический Иисус Христос (Ин.1:14; Еф.4:20–21). До Христа люди предугадывали Истину, но не имели ее; со Христом как воплотившимся и вочеловечившимся Богом Словом вечная Божественная Истина всецело входит в этот мир. Поэтому и сказано в Пресвятом Евангелии: Истина произошла – ἐγένετο – чрез Иисуса Христа (Ин.1:17); произошла – то есть до явления Богочеловека Христа ее в мире как бы и не было.

Что есть жизнь, настоящая, подлинная жизнь, и мерило жизни? – Опять-таки Личность Богочеловека Христа, а не Его учение, отделенное от Его чудодейственной и животворной Личности. Никогда никто из людей не смел заявить о себе: «Я есмь жизнь» – ибо каждый смертен. А Богочеловек сказал: Я есмь Жизнь (Ин.14:6). И сказал справедливо, ведь Воскресением Он победил смерть, а Вознесением на небо и восседанием одесную Отца явил Себя вечно живым. Поэтому Богочеловек – и Жизнь, и мерило Жизни. Всё, что не от Него, – смертно. В Нем жизнь имеет свою логосность и свою логичность, ибо обладает своей Божественной вечностью. Как вечное Божественное Слово Он – жизнь и все-жизнь (ср. Ин.1:4; Кол.1:16; Евр.2:10), ибо жизнь – Им жизнь. Где Его нет, там жизнь превращается в смерть, ибо Он – Тот Единственный, Кто делает жизнь живой. Отпадение от Того, Кто есть Жизнь, всегда заканчивается умиранием и смертью. Поэтому в Нем как в Слове (Логосе) и Логике жизни содержится единственно возможное логическое оправдание человеческой жизни в категории времени и пространства.

Вечная жизнь питается и поддерживается вечным добром, и вечной правдой, и вечной истиной, и вечной премудростью, и вечным светом. И когда Спаситель возвестил: Я есмь Жизнь, – Он тем самым изрек о Себе и следующее: «Я есмь Добро, Я есмь Правда, Я есмь Истина, Я есмь Премудрость, Я есмь Свет». Так как Он одновременно есть всё это, то Он – и высшее мерило всего этого. Своей всесовершенной Личностью безгрешный Богочеловек представляет Собой в человеческом роде единственный непогрешимый критерий и жизни, и добра, и правды, и истины, и премудрости, и света. Итак, Богочеловек – это высшая и самая совершенная ценность, единственное вечное достояние, а тем самым – и высший и самый совершенный критерий, единственный вечный критерий истины, жизни, правды, света, доброты и премудрости.

Всё свое учение и всю деятельность Владыка Христос сводит к Своей Богочеловеческой Личности и объясняет Ею. Поэтому и Апостольская, Православная, Христова Церковь всё в христианстве: и учение, и истину, и правду, и благо, и жизнь, – сводит к животворящей Личности Богочеловека. Образ Богочеловека Христа – это ее высшее достояние, высшая драгоценность. Все прочие ценности она изводит из Него, как лучи из солнца. Нельзя заблуждаться: христианство – это христианство Богочеловеком; в этом его исключительное значение, и ценность, и сила. Господь Иисус Христос Себя Самого, Свою Богочеловеческую Личность оставил как Церковь. Поэтому Церковь – это Церковь лишь Богочеловеком и в Богочеловеке. Всё новозаветное стекается в одну огромную, всеобъемлющую истину: Богочеловек – это и сущность, и цель, и смысл, и всеценность Церкви; Он – и ее душа, и ее сердце, и ее жизнь, и ее бессмертие; Он – сама Церковь во всей Богочеловеческой полноте, ибо Церковь есть не что иное, как Богочеловек Христос, простирающийся во все века: Се, Я с вами во все дни до скончания века (Мф.28:20). Богочеловек – Глава Тела Церкви (Кол.1:18; ср. Еф.1:22, 5:23), единственная Глава; как Таковой Он и Спаситель Тела Церкви (Еф.5:23), единственный Спаситель. Им одним, единственным и нераздельным Богочеловеком, Церковь присно едина, единственна и неделима. Ибо всецелое Тело Церкви Он как Богочеловек соблюдает в нераздельном единстве благодати, истины и жизни. Тело Церкви растет Им во все бесконечности Божественной жизни: растет возрастом Божиим (Кол.2– Примеч. ред.) в меру возраста Богочеловеческой полноты, ибо все Им и для Него создано (Кол.2:19, 1:16; Еф.4:15–16, 4:13). Своей благодатной силой, через святые таинства и святые добродетели, Он таинственно возводит всех членов Церкви к обогочеловечению, ведь смысл и цель бытия Церкви заключаются именно в том, чтобы Богочеловеческой верой всё привести в меру полного возраста Христова, все обогочеловечить.

Поэтому Церковь через своих Апостолов, и мучеников, и святителей, и всех верных неустрашимо исповедовала, проповедовала и защищала превыше всего Богочеловечество Господа Иисуса Христа, Его досточудную и незаменимую Личность. Милосердно снисходительная к грешникам, Церковь всегда была ревностно неумолимой и решительной в осуждении и отвержении всех тех, кто так или иначе отрицал, либо отвергал, либо искажал Богочеловечество Господа Иисуса Христа. Защищая пречистый и пресветлый образ Богочеловека Христа, Церковь всегда с радостью готова идти на все апокалипсические мучения, чтобы только Его не предать.

Что есть сущность Православия? – Богочеловек Христос. Поэтому всё православное: и сознание, и чувство, и воля, и мышление, и этика, и догматика, и философия, и жизнь – носит Богочеловеческий характер. Богочеловечество – это единственная категория, в которой обращаются и совершаются все проявления Православия. Бог во всем на первом месте, человек на втором; Бог наставляет, человек наставляется; Бог действует, человек содействует. И это не какой-то трансцендентный, абстрактный, деистический Бог, а Бог самой непосредственной исторической реальности, Бог, соделавшийся человеком, живший в категории нашей, человеческой жизни и во всем самым ясным, земным образом явивший Себя абсолютно безгрешным, абсолютно святым, абсолютно благим, абсолютно премудрым, абсолютно праведным, абсолютно истинным. Для Него как для совершенного Богочеловека ничто человеческое не является неизвестным (Ин.2:24–25; Евр.2:14, 17–18). Он и стал человеком, оставаясь Богом, чтобы как Бог преподать человеческому естеству Божественные силы, которые приводили бы людей к самому близкому, богочеловеческому, единству с Богом. И эта Его Божественная сила непрестанно действует в Его Богочеловеческом Теле – в Церкви, сочетавая людей с Богом через благодатную и святую жизнь. Ведь Церковь есть не что иное, как чудоносный и чудодейственный Богочеловеческий организм, в котором при содействии Божией благодати и свободного подвига человека становится бессмертным, обогочеловечивается всё человеческое, всё – кроме греха. В Богочеловеческом организме Церкви каждый верующий подобен живой клеточке, которая делается составной частью этого организма и живет его животворящей Богочеловеческой силой. Ведь быть членом Церкви – значит совоплотиться Богочеловеку, стать Его сопричастником (сотелесником, Еф.3:6), органической частью Его Богочеловеческого Тела (Еф.5:30; 1Кор.12:12–13); одним словом – обогочеловечиться во всецелой реальности своей человеческой личности. Если человек поймет это, то он постиг Богочеловеческий монизм жизни и имеет живое и бессмертное чувство того, что перешел из смерти в жизнь (ср. Ин.5:24, 3:36, 11:25–26). При этом он всем существом непрестанно чувствует, что Церковь как Богочеловеческий организм – это Богочеловек, простирающийся во все века. Как Богочеловеческая Личность Владыка Христос неповторим, но как Богочеловеческая сила и жизнь Он непрестанно повторяется в каждом христианине как органической части Своего Богочеловеческого Тела – Церкви.

Нарицая Церковь Телом Христовым (Еф.1:23; 1Кор.12:12–30), святой Апостол связывает ее бытие с тайной воплощения Бога Слова, показывая, что «живое и непреложное основание видимости Церкви» заключается именно в том, что Слово плоть бысть (Ин.1:14). Свидетельствует он также и о том, что Церковь, потому как она есть Тело Христово, непрестанно и непосредственно зависит от воплощенного Бога Слова во всем, что делает ее Церковью. Безмерную полноту Богочеловеческих даров, и сил, и могущества, и власти она приемлет от Него, ибо всё ей присущее Он наполняет Собой (Еф.1:23; Кол.2:9).

Так как всем своим существом и всей своей деятельностью Церковь всецело зависит от воплощенного Бога, то она вся основывается на исторической подлинности евангельского благовестия. Слово стало плотию, то есть соделалось Богочеловеком. Истина эта – главная истина Церкви, основание Церкви. Поэтому Церковь во всем и по всему есть, прежде всего, Богочеловеческий организм, а затем – Богочеловеческая организация. Вся природа Церкви во всех своих проявлениях имеет Богочеловеческий характер. Из этого логически следует и ее Богочеловеческое действие в мире: всё Богочеловеческое – воплотить в человеке и человечестве. Миссия Церкви заключается в самой природе Церкви: реализовать все Богочеловеческие ценности в человеческом мире. Воплощение Бога – это заключительное и совершенное откровение Бога такому существу, каков человек. Ибо, став человеком, а не каким-то иным существом, Бог показал, что Богочеловек – это природа человеческой природы, логика человеческой логики, благость человеческой благости, истина человеческой истины; одним словом – сущность, смысл и цель богообразной человеческой души, а через ее посредство – и самого человеческого тела. Исповедуя Богочеловека, Церковь вместе с тем исповедует подлинного, истинного, целостного, богоподобного человека. Ибо вне Богочеловека нет настоящего человека.

Как Православная Церковь сохраняет величайшую драгоценность: пресвятую личность Богочеловека Христа? Сохраняет ее своей единственной, святой, соборной и апостольской верой. Единством веры Православная Церковь через все века соблюдает единство и единственность Богочеловеческой жизни и истины; святостью хранит она единственную святость жизни и истины в своем Богочеловеческом Теле; соборностью блюдет целостность Богочеловеческой жизни и истины; апостоличностью (апостольством) сохраняет неприкосновенность и непрерывность исторической реальности и животворности Богочеловеческого Тела и дела Христова. Лишь со всеми святыми, по слову святого апостола Павла (Еф.3:18), можно познать досточудную тайну Христовой Личности, а это значит – истинно и правильно веровать в Богочеловека Христа. Лишь жительствуя со всеми святыми в соборном единстве веры, человек может быть подлинным христианином, истинным последователем Богочеловека Христа. Вообще говоря, жизнь в Церкви всегда соборна, всегда в общности со всеми святыми. Поэтому истинный член Церкви живо чувствует, что имеет он одну веру с Апостолами, мучениками и святителями всех веков; что они вечно живы и что всех их одновременно проницает одна и та же Богочеловеческая сила, одна и та же Богочеловеческая жизнь, одна и та же Богочеловеческая истина. Вне церковности нет соборности, ибо только действительная жизнь в Церкви созидает в человеке чувство соборности веры, истины и жизни со всеми членами Церкви всех времен.

«Стяжать соборное устроение духа невозможно иначе, как вхождением и вживанием в Церковь. Весь смысл православного владычества над временем и живой связи со святоотеческим временем как раз и заключается в нумерическом тождестве Церкви, одной и единственной во всем вселенском, соборном и всевременном бытии, в непрерывности иерархического преемства, совершения Таинств, общения веры и действующего в них одного Духа и одной благодати. Это – единство Тела Христова, единство дома Божия, в котором не только когда-то жили, но и теперь живут и обитают все скончавшиеся в благочестии и вере, и святые подвижники, и Отцы Церкви. И ныне любой священник, совершающий святую Литургию, не только повторяет те же самые слова, которые когда-то возносил пред алтарем св. Василий Великий или св. Златоуст, но и в реальном – хотя и непостижимом – общении, в буквальном смысле вкупе с ними сослужит Богу. На каждом богослужении незримо присутствует вся Церковь как истинное “единое стадо”, совместно и единодушно вознося молитвы и благодарения Господу Иисусу Христу и Отцу Его. Это не психологическая, субъективная связь с прошлым, а онтологическое единство жизни. В Церкви останавливается время, потому что здесь нет смерти и прекращение существования не разрывает живой связи поколений».

Прошлое в Церкви всегда современно; современность в Церкви – это современность присно живым прошлым, ведь Богочеловек Христос, Который вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр.13:8), в Своем Богочеловеческом Теле непрестанно живет той же истиной, той же святостью, тем же благом, той же жизнью – и всё прошлое всегда делает настоящим. Поэтому для живого православного чувства и сознания все члены Церкви, начиная от святых Апостолов и кончая вчера почившими, всегда современны, ибо во Христе они всегда живы. И ныне каждому истинно православному человеку современны все святые Апостолы, и мученики, и святые Отцы. Более того, для него они живее и реальнее многих его современников по плоти.

Это чувство всеединства веры, жизни и сознания составляет сущность православной церковности. Это сознание открывает истину о том, что Богочеловек есть непрестанная животворящая Сила, постоянно проявляющаяся в Богочеловеческой жизни Церкви через единство, святость, соборность, апостоличность веры, жизни и истины. Ибо что значит быть православным? Значит – пребывать в непрестанном подвиге от человека к Богочеловеку, неутомимо возделывая себя святыми Богочеловеческими таинствами и святыми Богочеловеческими добродетелями. При этом человек никогда не одинок: каждое его чувство, и дело, и мысль – лично-соборны; никогда не только личны и никогда не только соборны. Обдумывая мысль, православный христианин размышляет со страхом и молитвенным трепетом, ибо знает, что таинственным образом в этом участвует весь собор святых, весь сонм всех членов Церкви. Он никогда для себя не свой, никогда не принадлежит самому себе, но – всем святым, а через них – пресвятому Господу Иисусу. Исследуя свой дух, православный христианин говорит себе: «Дух мой – ничто, если я не наполню и не усовершу его Духом Святым». У православного христианина ничего не бывает по человеку, но всё по Богочеловеку; через непрестанные евангельские свято-та́инственные и свято-добродетельные подвиги он очищает себя от всякого греха и от всякой страсти, собирая себя в Боге: и дух его собирается Духом Божиим, и душа, и воля; всё ему присущее сочетавается и делается соборным в Боге. И всем своим существом он ощущает, что православная церковность присно свята и присно соборна и что категория Богочеловечности есть неизменная категория церковности, православности.

Православные тем православны, что непрестанно носят в себе это чувство Богочеловеческой соборности, возгревая и соблюдая его и молитвой и смирением. Они никогда не проповедуют себя, никогда не хвалятся человеком, никогда не остаются при пустой человечности, никогда не идолотворят гуманизм. Святые, Христоносные Апостолы раз и навсегда дали формулу Богочеловеческой церковности: Изволися Духу Святому и нам (Деян.15:28). Сначала – Дух Святой, а затем мы; мы – настолько, насколько позволяем Святому Духу действовать через нас. В этой богооткровенной апостольской формуле содержится весь путь (метод, модус) Богочеловеческой деятельности Церкви в мире. Этот путь приняли святые мученики и исповедники, святые Отцы и Вселенские Соборы. Отступающий от него отступает от Духа Святого, отступает от святых Апостолов и мучеников, от святых Отцов и Вселенских Соборов, отступает от единства, святости, соборности и апостоличности Богочеловеческой, Христовой веры; одним словом – отступает от Владыки Христа. Православная Церковь – Единая, Святая, Соборная и Апостольская, ибо не уклоняется с этого священного пути. Она православна не только тем, что непрестанно исповедует, содержит и хранит Богочеловеческую, апостольско-соборную, вселенскую христианскую веру, но и тем, что живет этой верой и поступает по ней. Господь Иисус Христос – и Истина, и Путь. Отступающий от Богочеловеческой жизни неминуемо отступает и от Богочеловеческой веры, отступает от Богочеловека Христа.

Православная Церковь хранит в себе целостную идеологию Богочеловека Христа, так как неотступно следует Богочеловеческой методологии святых Апостолов и Вселенских Соборов. Человек православной, апостольской, святоотеческой веры чувствует и знает, что православные люди суть соработники Духу Святому, постоянно в молитве прислушивающиеся к Его повелениям, непреклонно творящие Его волю и все свои мысли, слова и дела неопустительно с Ним сообразующие и Им поверяющие. Так как всеединство Богочеловеческой Истины всегда присуще соборному сознанию Православной Церкви, то святые Отцы и Учители Церкви непрестанно участвуют в Богочеловеческой жизни Церкви благодатным действием Духа Святого. Поэтому православные Патриархи в новейшее время исповедуют в своем Послании: «Святый Дух учит Кафолическую Церковь... чрез Святых Отцев и учителей Кафолической Церкви... Кафолическая Церковь не может погрешать или заблуждаться и изрекать ложь вместо истины; ибо Дух Святый, всегда действующий чрез вернослужащих Отцев и учителей Церкви, предохраняет ее от всякого заблуждения».

На европейском Западе христианство постепенно превращалось в гуманизм. Долго и упорно Богочеловек сужался, ущемлялся и, наконец, был сведен к человеку: к «непогрешимому» человеку в Риме и к не менее «непогрешимому» в Берлине. Так выступил на арену западный христианско-гуманистический максимализм, забирающий у Христа всё, и западный христианско-гуманистический минимализм, требующий от Христа лишь самого малого, а подчас – и вообще ничего [не требующий]. Впрочем, как в христианско-гуманистическом максимализме, так и в христианско-гуманистическом минимализме на место Богочеловека поставлен человек и как высшая ценность, и как верховный критерий. Произведена болезненная и печальная «корректировка» Богочеловека, Его дела и Его учения. Неустанно и с изрядным упорством трудился христианско-гуманистический максимализм, чтобы заменить Богочеловека человеком, пока в «догмате о непогрешимости» человека Богочеловек не был навсегда замещен «непогрешимым» человеком. Ведь этим «догматом» человек ясно и решительно провозглашен чем-то высшим не только человека, но и святых Апостолов, и святых Отцов, и святых Вселенских Соборов. В подобном отступлении от Богочеловека, от Вселенской Церкви данный максимализм превзошел Лютера, творца христианско-гуманистического минимализма. И действительно, первый радикальный протест против Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви нужно искать в западном христианско-гуманистическом максимализме, а не в лютеранстве. В этом первом протесте – и первый протестантизм.

Не следует заблуждаться: западный христианско-гуманистический максимализм, то есть папизм, – это и есть самый радикальный протестантизм, ведь основу христианства он перенес с вечного Богочеловека на тленного человека. И провозгласил это самым главным «догматом», а это значит – самой главной «истиной», самой главной ценностью, самым главным мерилом. Протестанты же лишь подхватили этот догмат в сущности и разработали его до ужасных масштабов и деталей. В самом деле, протестантизм есть не что иное, как интегрально примененный папизм, основной принцип которого претворен в жизнь каждым человеком по-своему. По образцу «непогрешимого» человека в Риме каждый протестант – это новый (букв. «повторенный». – Примеч. пер.) «непогрешимый» человек, ибо каждый претендует на личную непогрешимость в делах веры. Можно сказать, что протестантизм – это вульгаризированный папизм, лишенный только мистики, авторитета и власти.

После того как христианство со всеми его бесконечными Богочеловеческими истинами было сведено к человеку, свершилось то, что западное христианство было превращено в гуманизм. Это парадоксально и, тем не менее, это – истина, зиждущаяся на ясных и неустранимых исторических фактах. Ведь западное христианство в своей сущности – это самый решительный гуманизм, ибо и человека провозгласило оно непогрешимым, и Богочеловеческую религию претворило в гуманистическую. А то, что это так, видно из того, что Богочеловек оттеснен на небо, а на Его освободившееся на земле место поставлен Его заместитель, наместник, Vicarius Christi²⁵ – папа. Вездесущему Богу и Господу ставить заместителя – это противно любой логике и в то же время трагично! Но именно этот контраст со всякой логикой и воплотился в западном христианстве.

Все эти факты приводят к выводу о том, что гуманистическое христианство есть, на самом деле, самый решительный протест и мятеж против Богочеловека Христа и всех евангельских, Богочеловеческих ценностей и мерил. Правда, и в этом обнаруживается страстное желание европейского человека всё свести к человеку как к основной ценности и главному критерию. Впрочем, за всем этим стоит один идол: Menschliches, Allzumenschliches. В силу своего сведения к гуманизму христианство, без сомнения, упрощено, выхолощено и в то же время – погублено, сведено на нет. После того как осуществлен «гляйхшалтунг» (уравнивание, «параллельное включение») христианства с гуманизмом²⁶, сейчас кое-где в Европе думают о возвращении к Богочеловеку Христу. Призывы одиночек в протестантском мире: «Zurück zum Jesus!» «Back to Jesus!» – всего лишь немощные крики в мрачной ночи гуманистического «христианства», покинувшего Богочеловеческие ценности и мерила и ныне задыхающегося в отчаянии и немощи. А из глубины веков громогласно доносятся горькие слова печального Божиего пророка Иеремии: Проклят человек, который надеется на человека (Иер.17:5).

В широкой исторической перспективе западный догмат о «непогрешимости» человека есть не что иное, как попытка оживить и обессмертить умирающий гуманизм. Это последняя трансформация и предсмертная глорификация гуманизма. После рационалистической просвещенности восемнадцатого века и близорукого позитивизма века девятнадцатого европейскому гуманизму не оставалось ничего другого, как расписаться в своей немощи, разложившись в собственных противоречиях. Но в этот трагический момент ему на помощь пришел гуманизм религиозный и своим догматом о «непогрешимости» человека спас европейский гуманизм от лютой смерти. Но и будучи догматизирован, западный христианский гуманизм не мог не сохранить в себе всех тех пагубных противоречий гуманизма европейского, которые были устремлены к одному как бы единодушному чаянию: к изгнанию Богочеловека с земли. Ведь для гуманизма самое главное – то, чтобы именно человек был высшей ценностью и верховным мерилом.

Итак, христианство – это христианство Богочеловеком, Его Богочеловеческим учением и Богочеловеческой жизнью в Церкви. Это основная истина, в ущерб которой не могут быть заключаемы никакие компромиссы. Этой основной истиной обусловливается и детерминируется вся христианская аксиология и критериология. Только как Богочеловек – Христос есть высшая ценность и верховное мерило. Нужно быть искренним и последовательным до конца: если Христос не Богочеловек, то он – лишь самый бессовестный самозванец, ибо провозглашает себя Богом и Господом. Но евангельская историческая действительность предельно ясно показывает и удостоверяет, что Иисус Христос – это совершенный Богочеловек, с какой точки зрения мы бы Его ни рассматривали. Посему не может быть христианина без веры во Христа как Богочеловека и в Церковь как Его Богочеловеческое Тело, – в Церковь, в которой Он оставил всю Свою досточудную Личность. Спасительная и животворная сила Христовой Церкви заключается в вечно живой и вездесущей Личности Богочеловека. Любая подмена Богочеловека каким бы то ни было человеком и любой отбор из христианства лишь того, что нравится человеческому индивидуальному вкусу и разуму, превращает христианство в мелкий и беспомощный гуманизм.

Всё старо под солнцем, кроме Личности Богочеловека Христа. Только Она нова, и причем вечно нова. Именно это и делает и Новый Завет всегда новым, а новозаветную истину – неизменно новой и вечной. Потому как Она вечно юна и нова в Своем Богочеловеческом совершенстве, Личность Богочеловека Христа не может ни изменяться, ни замещаться кем бы то ни было. Она всегда Себе равна и Себе последовательна. Посему и Евангелие – присно то же самое и всюду то же самое: одно и то же и для людей на земле, и для Ангелов на небе. Отсюда Богочеловек есть единственный логос, единственный разум, единственный смысл человека и всех небоземных тварей. Без Него в таком мире и в таком человеке невозможна даже отчасти приемлемая теодицея. С глубоко онтологической точки зрения Богочеловек не чудо, а необходимость для такого мира и такого человека. Поэтому в Святом Евангелии сказано, что Бог Слово, соделавшись человеком, пришел к своим (Ин.1:11). А чем люди для Него свои, если не богообразной душой? И еще сказано: Мы Его и род (Деян.17:28). Не иначе, как только богообразной душой. Сверх сего, изречено и следующее: Бог Слово есть Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин.1:9). Поэтому когда Он воплотился и стал человеком, то пришел не к чужим, а к своим. И мы, исповедуя Богочеловека, опосредованно исповедуем Христо-подобного человека, Божественное происхождение человека, Божественное величие человека, а тем самым – и Божественную ценность и неприкосновенность человеческой личности. А если не так, то чём были бы мы своими Богу Слову и родом Божиим? Борьба за Богочеловека есть, собственно, борьба за человека. Не гуманисты, а люди Богочеловеческой веры и жизни воинствуют за истинного человека, за человека богоподобного и Христо-подобного, за человека обогочеловеченного и вечного, за человека, усвоившегося Христу.

Исключительная важность христианства для человеческого рода состоит в его животворящей и вечной Богочеловечности, посредством чего оно наполняет смыслом любую человечность, то есть дает оправдание бытия человека вообще и переводит его из мрака (букв. «из ничтожества». – Примеч. пер.) небытия в свет Все-бытия. Только своей Богочеловеческой силой христианство есть соль земли, предохраняющая человека от растления во грехе и лукавстве. Однако стоит христианству раствориться в том или ином гуманизме, как тотчас оно делается пресным; соль теряет вкус и, по всеистинному слову Спасителя, уже никуда не годится, кроме как выбросить ее вон на попрание людям (Мф.5– Примеч. ред.). Любая попытка и вообще стремление приспособить христианство к духу времени, через Gleichschaltung приобщая его к эфемерным веяниям известных исторических периодов и даже включая его в политические партии, отнимает у него ту особую ценность, которая только и делает его единственной в мире Богочеловеческой религией. Не приноравливать Богочеловека Христа к духу времени, а, напротив, дух времени сообразовывать с духом Христовой вечности, с духом Христовой Богочеловечности – вот единственная истинная миссия Церкви, Церкви Апостольской и Православной. Только так Церковь сможет сохранить животворную и незаменимую Личность Богочеловека Христа, эту наивысшую Ценность во всех мирах видимых и невидимых и во все времена, как доныне бывшие, так и грядущие.

Всей душой считаю великой Божией милостью то, что меня, недостойного, Трисолнечный Господь сподобил, пусть и с запинанием в речи, высказать Его Богочеловеческие истины в сей «Православной философии Истины».

Посему обращаюсь с просьбой к читателям сей книги:

«Поклонимся Отцу, и Его Сынови, и Святому Духу, Святей Троице во едином существе, с Серафимы зовуще: Свят, Свят, Свят еси, Господи!»

СЛАВА ТЕБЕ!

В день св. Фотия Великого 619 февраля 1976 г. Монастырь Св. Челие всегрешный Архимандрит Иустин, духовник монастыря Св. Челие