Беседы с старообрядцами во время путешествия за границу иеромонаха Филарета

24 августа 1872 г. вечером я отправился в путь. В Орле вошел в вагон и сел против меня прилично одетый человек, которого я по некоторым признакам почел за старообрядца, и не ошибся, как покажет открывшаяся между нами беседа. – «Я вас знаю; вы, ведь, о. Филарет из Никольского единоверческого монастыря?» начал он.

– Точно так; каким же образом вы меня знаете?

– Я вас знаю еще с того времени, когда вы были нашим архидиаконом и на Богоявление с о. Иосифом служили в доме Медведева.

– Следовательно вы старообрядец?

– Да.

– Вы окружник, или неокружник?

– Я окружник и притом, признаться, ревностный защитник Окружного послания.

– Это не худо; но как же вы судите о неокружниках?

– Да что! это народ, вы сами знаете, самый темный и бестолковый, просто сказать – богохульники и крестохульники.

– Правда ваша; но, по нашему мнению, и неокружники имеют основание быть неокружниками.

– Какое у них основание! разве можно здравомыслящему человеку под именем Иисус разуметь последнего антихриста, а четвероконечный крест считать антихристовою печатью? И неужели вы признаете, что неокружники лучше окружников? Ведь, вы и сами были окружники?

– Да, и мы – сколько нас присоединилось, некогда были окружниками; но по рассмотрении убедились, что как неокружники, так и окружники не правы и сами себе противоречат. Неокружники, несмотря на множество древних рукописных книг и других памятников, свидетельствующих, что имя Спасителя и в древней русской церкви писалось и, следовательно, произносилось Иисус, разумеют под сим именем иного бога, последнего антихриста; также и четвероконечный крест, употреблявшийся и употребляемый (даже и у них самих) при совершении всех церковных таин считают печатью антихриста: в этом они, очевидно, не правы и сильно заблуждают и богохульствуют; но, ведь, и первые предводители старообрядцев, отторгшиеся от Церкви, каковы Аввакум, Никита, Лазарь и другие, об имени Иисус и четвероконечном кресте точно так же мудрствовали, и сии предметы послужили им, можно сказать, главною причиною к отделению от Церкви; следовательно неокружники в этом случае суть только неуклонные последователи помянутым основателям жалкого церковного раздора. Но мудрствуя об имени Иисус и четвероконечном кресте согласно с помянутыми предводителями, неокружники в то же время принимают Белокриницкую иерархию, хотя основатель ее Амвросий рукоположен в той самой Церкви, которая употребляет имя Спасителя Иисус, т. е. которая, по мнению их, верует в иного бога, – не рассуждая, что если греческая церковь действительно в иного бога верует, то и Амвросий крещен во имя иного бога, и потому его, Амвросия, следовало бы снова крестить, после чего остался бы мирянином. Вот в этом-то неокружники сами себе противоречат. Окружники же, в избежание противоречия неокружников, признают под именем Иисус того же Спасителя, и четвероконечный крест равночестным восьмиконечному, и в этом заключается для них основание быть окружниками. Но если окружники признают правильным употребление четвероконечного креста и имя Иисус, вопреки помянутым мною основателям церковного раздора, то этим самым доказывают, что первоначальное отделение от Церкви из-за оных предметов было погрешительно: следовательно, окружники должны воссоединиться с православною Церковию. Но они в одно и то же время с убеждением своих первоначальных предводителей относительно имени Иисус и четвероконечного креста не согласны, а отделение от Церкви, сделанное ими из-за оных предметов, признают правильным; посему-то и окружники неправы, непоследовательны и сами себе противоречат.

– А вы, ведь, правду сказали и об окружниках. В самом деле, когда мы признали, что имя Иисус означает того же Спасителя, и четвероконечный крест равночестен восьмиконечному, то мы оказались уже несогласными с нашими предками, отделившимися от Церкви большею частию из-за оных предметов, и когда мы считаем суждения их об этих предметах неправильными, то, стало быть, и отделение их, основанное на таких суждениях, должны счесть неправильным. Притом же мы находим в челобитных много неправильных понятий и о других вещах, например обвинения против новоисправленных книг, и в особенности против Скрижали. Мы и с этими понятиями наших предков несогласны.

– Видите, как вы хорошо понимаете; так, я советовал бы вам на этом не останавливаться, но заняться подробным и беспристрастным рассмотрением всего старообрядчества, и вы, уверяю вас, ясно увидите всю несостоятельность оного.

– Скажу вам, о. Ф., откровенно, что я и так, вот уже третий год идет, стал сомневаться на счет правильности старообрядчества, и рассуждать сам с собой: если из старообрядческих обществ какое-либо существует древлеправославное общество, так это единственно мы, окружники; если же окажется, что и мы не составляем древнюю греко-российскую православную церковь: тогда, стало быть, суетно упование наше на вечное спасение. Таким рассуждениям предавался я до тех пор, пока не пришлось мне прочитать составленные в Духовном совете ответы на ваши 8 вопросов². Вам, конечно, ответы сии известны, потому что я слышал, будто бы вы делаете им разбор.

– Да, разбор уже сделан и отдан в печать³.

– Ну вот, изволите видеть, когда я эти ответы прочел, стало для меня ясно, что наша иерархия окончательно рушилась: ни одного свидетельства не приведено, что вселенская Христова Церковь может быть без епископа, а у нас почти 200 лет не было его.

– А какие причины первоначально показали вам повод усомниться в правильности старообрядчества?

– Да все те же 8 вопросов, т.-е. что наши не давали на них ответов так долго.

– И так увидевши из ответов, что иерархия ваша рушилась, на что же вы после того решились?

– Так как меня занимал вопрос еще о клятвах собора 1667 года, которые, по нашему мнению, будто бы на старые обряды провозглашены, то я и решился прежде рассмотреть их; для сего нынешний год в нижегородскую ярмарку я купил книгу о. Павла и вашу брошюрку о клятвах и брадобритии⁴ и прочел их со вниманием, особенно статьи о клятвах. По прочтении я убедился, что клятвы провозглашены на раздорников, а не на обряды, и что напрасно старообрядцы стараются доказывать, будто оные клятвы провозглашены на обряды. Возможно ли в самом деле делать объяснение клятвам, противоположное тому, какое усвояет им сама церковь, которая, как вы справедливо выразились в своей статье, только одна может и должна считаться несомненной и справедливой истолковательницей оных клятв? А дозволение единоверия ясно свидетельствует, что Церковь относит клятвы к раздорникам, но не к обрядам; иначе она и единоверие не дозволила бы.

– Душевно радуюсь, что вы так здраво рассуждаете, радуюсь тем более, что это обстоятельство наконец выведет вас из душепагубного раскола на свет православной истины.

– Я, слава Богу, почти не имею сомнения на счет православной Церкви, и готов бы хоть сейчас присоединиться; но вот в чем моя беда: присоединится к единоверию, в котором соблюдаются все обряды, усвоенные мной с детства, и в котором не нужно было бы, так сказать, переламывать себя ни в чем, я никак не могу, потому что, находясь по житейским обстоятельствам в зависимости от старообрядцев, я могу присоединиться только тайным образом; но тайна скоро обнаружится и тогда я все потерял, – и уважение, и доверие, и, стало-быть, средства к жизни. Посему я хотел бы присоединиться прямо к православной Церкви, в которой я мог бы избрать себе любой приход и в нем говеть, так что это не могло бы никогда обнаружиться.

– И хорошо вы это вздумали, да поспешит же вам Бог привести благое намерение ваше во исполнение!

– Благодарю вас за благопожелание; но вот в чем дело: и здесь встретил я затруднения, не знаю только, по вражию ли уж наваждению, или по собственному недоразумению. Стал-было я похаживать в православные церкви, то помолиться, а то и присмотреться к обрядам; последний раз я был в Ν соборе при архиерейском служении; и что же вы думаете? Не могу никак примирить свою совесть с замеченными мной пропусками в службе, неистовым изображением крестного знамения и поклонами, делаемыми не по уставу, а кто когда вздумал. Но в особенности смущает меня то, что многие из духовенства с очевидным небрежением крестятся. Ну пусть бы, думал себе, мирские не умели перекрестится, как следует, как же это и духовные-то не доносят руку ни на чело, ни на плечи; а иные крестятся всей горстью, не слагая пальцев! При виде этого, я приходил в какое-то раздражение, вызывавшее даже слезы. Теперь я очень рад, что случай позволил с вами ехать; так прошу вас. о. Ф., Господа ради, откровенно сказать мне, как вам представляются подобные вещи? Вы, ведь, бываете же в православных церквах.

– Мы о подобных вещах, занимавших некогда, конечно, и нас, решили следующим образом. Мы поставили себе первый вопрос: замечаемые нами в некоторых православных церквах недостатки – пропуски в богослужении, неистовое изображение на себе некоторыми крестного знамения, делание поклонов не по уставу, – произвольно ли допускаются или на основании церковного учения и устава? По рассмотрении оказалось, что недостатки сии допускаются совершенно произвольно: в православном церковном уставе не показано делать пропуски в богослужении; в статье о крестном знамении, напечатанной при Псалтири, повелевается руку возлагать на чело, на перси и на оба рамена; о поклонах же даже большой собор 1667 года правилом постановил, чтобы они творились по уставу и чинно⁵.

После сего мы поставили второй вопрос: если замечаемые нами недостатки допускаются в некоторых православных церквах произвольно, то нарушается ли сими недостатками чистота православной Церкви, не учащей сим недостаткам, и следует ли ради их удаляться от Церкви? По рассмотрении сего вопроса оказалось, что в древней русской Церкви, за 200 лет до Никона патриарха, существовали несравненно более важные недостатки, о чем свидетельствует книга «Стоглавник,» и между оными недостатками были и пропуски в богослужении: «ныне бо видим и слышим, пишется в Стоглавнике, кроме божественного устава многие церковные чины совершаются, не посвященным правилам и не по уставу» (гл. 5, вопр. 1), и «крестное знамение не по существу» изображали на себе (вопр. 26). Сверх сего и при св. Златоусте, как видно из его слов о крестном знамении – «Мнози убо невегласи» – неистово изображали на себе крестное знамение. Но ни св. Златоуст, ни Стоглавый собор не сказали, что чрез таковые недостатки нарушается православная вера, что из-за них следует удаляться от Церкви и что ради допускающих эти недостатки, не можно получить спасения и тем, кто чужд их. Следовательно, и в настоящее время замечаемые нами недостатки не нарушают чистоту православной Церкви и ради их не должно от Церкви удаляться, тем более, что чужие недостатки не могут повредить нашему спасению, если мы будем избегать собственных недостатков: «кийждо бо от своих дел или прославится, или постыдится».

Наконец мы поставили вопрос о том, каким образом поступать, чтобы, войдя в православную церковь, не замечать чужие недостатки? В ответ на этот вопрос мы положили руководствоваться следующим правилом: если я собираюсь идти в церковь, то должен прежде самого себя спросить, зачем я иду в церковь? Богу ли молиться о своих грехах, или замечать чужие недостатки? Конечно, я иду в церковь Богу молиться о своих грехах. Если так, то, войдя в церковь, я должен принять образ мытаря – стать с поникшей долу главою и, перечисляя содеянные грехи своя и беззакония, просить у Бога прощения и отпущения оных. Если же при этом заметишь или пропуск в богослужении, или кого-либо неистово, по-видимому, изобразившего на себе крестное знамение, и родится у тебя мысль к осуждению, в ту же минуту представь себе фарисея и произнесенное на него осуждение, и вспомни слова И. Христа: «не осуждайте, да не осуждени будете» (Мат. зач. 20). Руководствуясь таким правилом. мы вскоре совсем отвыкли следить за видимыми внешними недостатками в церкви. Правда, первоначально приходилось бороться с вкоренившеюся фарисейскою привычкою, столь свойственною всем вообще старообрядцам, так что бывало представишь себе фарисея и евангельские слова о осуждении, а лукавые мысли на это отвечают: «да это относится к осуждению частных человеческих недостатков, а тут недостатки в самой церкви; тут пропуски в богослужении, тут небрежность в крестном знамении, тут нарушение церковного устава!» Но эти же самые недостатки еще и важнее были в церкви и в старину, начнешь, бывало, опять рассуждать; но они тогда не вредили спасению: так зачем же мне смущаться тем, что для моего спасения нисколько не вредно? К сему присовокупишь бывало и другие рассуждения, напр. и у старообрядцев не весь же устав выполняется: почасие, средняя павечерница, а во всенощной пред шестопсалмием и на 1 часе оглашения Студитовы никогда не читались и не читаются; также и помазание маслом от кандила праздничной иконы никогда не бывает; а это составляет тоже пропуски в богослужении и нарушение устава. Далее: старообрядцы делают поклоны, положим, по уставу и все вместе, как бы машинально, а православные делают поклоны не вместе, не машинально, но тогда, когда молящийся от чтения ли и пения, или по собственному побуждению ощущает внутреннее молитвенное расположение. Старообрядцам, не смеющим сделать лишнего поклона, предоставляется полная возможность, сложа руки, предаваться различным житейским помыслам, тогда как православные, при свободе делать поклоны во всякое время, имеют, без сомнения, менее повода к таким помыслам. Часто случается, что старообрядец, стоя в церкви, погружается весь в житейские помыслы, и только когда услышит чтение «Святой Боже», или «Аллилуия», или заметит, как другие делают поклоны, тогда и он сделает, конечно с истовым по наружности изображением креста, известное число поклонов, но сделает без всякого сознания или расположения к молитве, а просто только исполнит существующий порядок, чтобы непременно всем вместе делать поклоны, не переставая в тоже время внутренне предаваться тем же помыслам. Но православный большею частию делает поклоны сознательно, с чувством молитвенного настроения души, возбуждающегося в нем или чтением и пением, или собственным духовным размышлением. После сего можно ли знать, чья молитва приятнее Богу, молитва ли старообрядца, делающего поклоны по уставу и с истовым изображением на себе крестного знамения, но без всякого сознания и усердия, или молитва православного, делающего поклоны не по уставу и иногда с видимым неистовым крестным знамением, но с искренним сознанием и усердием? Что приятнее Богу, исполнение ли внешней формы, или сердечное к Нему взывание? «Человек зрит на лице, а Бог на сердце.» Впрочем, если бы старообрядцы относительно богослужения своего были и совершенно безукоризненны, достаточно ли было-б этого для их спасения, когда они, что ясно доказано, находятся вне православной вселенской Церкви Христовой, самовольно отторглись от нее? А сии люди, пишет св. Киприан, хотя бы предали себя смерти за исповедание имени Христова, грех их не омоется и самою кровию. «Неизгладимая и тяжкая вина разделения не очищается даже страданиями. Находящийся вне Церкви не может быть мучеником; оставляющий Церковь, имеющую царствовать, не может сподобиться царствия» (о единстве Церкви). Или: «Всяк отделившийся от общения с Церковию, хотя бы жизнь его была достойна похвалы, за то одно беззаконие, что отторгся от единения со Христом, не будет, по свидетельству блаж. Августина, иметь жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (посл. 152). – Итак, посредством таковых рассуждений, мы совершенно примирили нашу совесть с представлявшимися нам внешними недостатками при богослужении в некоторых православных церквах.

Выслушав с особенным вниманием мои объяснения, собеседник мой поблагодарил меня и сказал: вы меня этим весьма попользовали, и я отселе стану руководствоваться такими правилами. И как это вам Бог помог каждую вещь рассудить так здраво и правильно?

– «Просите, и дастся вам; ищите, и обратите; толцыте, и отверзется вам», сказал И. Христос (Матф. зач. 20). Посему Он не только нам, но каждому, беспристрастно ищущему св. Его Церковь, поможет непосредственно или посредственно, здраво и правильно рассудить о каждом предмете. – Затем я спрашивал его о других спорных предметах, как то: о сложении перстов, об Аллилуия, о просфорах и проч., и оказалось, что относительно их он не имеет сомнения, после того, как прочитал «Беседы к глаголемому старообрядцу,» – книгу Григория митрополита: «Истинно древняя... Христова Церковь» и «Выписки» Озерского. На вопрос мой, как его зовут и куда едет, он уклонился отвечать. Я понял, что он опасается объявить себя, и посему больше не спрашивал. Между тем поезд прибыл в Курск, и мы расстались. Если этого человека, размышлял я после, успевшего преодолеть более важные препятствия на пути рассмотрения истины, смущают и соблазняют сии маловажные, с точки зрения православных, уклонения от постановлений церковных, то могут ли подобными уклонениями не смущаться и не соблазняться те из старообрядцев, которые привыкли к одной внешней обрядовой форме, и, по своим ограниченным познаниям, не могут постигать сущности догматических и канонических оснований православной Церкви?

Здесь мне нужно было ожидать Киевского поезда до следующего дня почти 19 часов. Утром следующего дня, пользуясь свободным временем, я отправился в город, зашел в собор помолиться и узнал тут, что преосвященный Сергий, епископ Курский, по случаю табельного дня (26 августа) будет совершать литургию в Знаменском монастыре. Я отправился в монастырский собор, где, к удивлению, увидел и вчерашнего собеседника. И вы, вероятно, пришли помолиться, спросил я его, подошедши к нему. – «Да, ответил он; – говорят, что архиерей будет служить; подойдем ближе к архиерейскому амвону». И мы стали выше амвона по левую сторону, в ожидании преосвященного (кажется, не трудно догадаться, какая в эти минуты занимала меня мысль по поводу вчерашней беседы). Начался перезвон; из алтаря вышло духовенство и остановилось у северных церковных дверей. Чрез несколько минут является преосвященный, и что же представляется любопытному нашему взору? Войдя в церковь, преосвященный сделал три поклона, изображая на себе крестное знамение так истово и благоговейно, что это возбудило бы благоговение в любом фанатике! Начинается входное, и преосвященный, таким же образом изображая на себе крестное знамение, делает поклоны. Мой старообрядец, смотрю, врезался глазами в преосвященного, протирая оные платком; ему, казалось мне, не верилось в действительность видимого им. Начинают облачать преосвященного, и он пред возложением на него каждой вещи, ограждает себя крестным знамением истово, полагая руку на чело, на перси и на оба рамена; также во время чтения Часов делает поклоны тогда только, когда устав велит – на «Святой Боже», «Приидите поклонимся» и «Аллилуия», по три поклона, а на «Честнейшую херувим» один поклон. Я взглянул на старообрядца, а у него слезы ручьем. Ну, слава Богу, подумал я; должно быть, он действиями преосвященного пришел в такое умиление. По окончании Херувимской мы вышли из церкви.

– Ну, слава и честь здешнему архиерею! произнес мой старообрядец. Вот если бы все православное духовенство крестилось так истово, как этот владыка, тогда мог ли бы кто из наших соблазниться или зазреть? Верите ли мне, он меня до того тронул, что я никак не мог удержаться от слез: кажется, там же бросился бы ему в ноги и расцеловал бы их. Вот лучшее вразумление для всякого старообрядца! – Тут я расстался с ним.

Из Курска я отправился прямо за границу и 29 числа прибыл в г. Черновцы. Здесь нашел я старообрядцев, занимавшихся земляной работой при кафедральном православном соборе; в числе их был и дядя мой родной, в качестве подрядчика на помянутую работу. Вечером пригласил меня дядя на свою квартиру, куда собрались и другие старообрядцы и я беседовал с ними часа три, объяснив первоначально причины, побудившие нас оставить мнимое старообрядчество. Все слушали со вниманием, не делая никаких возражений (все были не из числа начетчиков); только дядя сказал: «мне кажется лучше так: в чем человек родился, в том и умирай». Нет, возразил я ему, ваше мнение весьма ошибочно. Наши предки, напр. до принятия христианства, родились идолопоклонниками; следовательно они таковыми же должны были и умирать? Или: жид родился в жидовстве; неужели посему ему не следует принять христианство? Но в таком случае вышло бы, что и св. Апостолы напрасно проповедовали язычникам и жидам христианство.

– А как же в Апостоле написано: «во всяком языце бояйся Бога и творяй правду, приятен Ему есть?»⁶.

– Что вы под сими словами разумеете?

– Я думаю, что во всякой вере, кто имеет добрые дела, тот приятен Богу, т.-е. не погибнет.

– Вы неправильно разумеете сии слова, вы не обратили внимание на то, по какому случаю они сказаны Апостолом. Случай был такой: Апостолы проповедовали Евангелие первоначально одним только евреям, а язычникам не проповедовали, думая, что еще время не пришло к тому; но потом когда апостол Петр, чрез особое откровение, получил от Бога приказание научить сотника Корнилия, бывшего язычником и вместе добродетельным человеком, евангельской вере, тогда, исполнив сие приказание, ап. Петр возвестил прочим Апостолам о таком событии, удостоверяющем, что уже проявилась воля Божия, дабы и язычникам проповедовалось евангелие, ибо пример добродетельного сотника, «принятого по окровению в христианство, ясно показывает, что во всяком языце бояйся Бога и делаяй правду приятен Ему есть», т.-е. всякого язычника, которому за его добродетели в язычестве откроет Бог евангельскую истину чрез апостольскую проповедь, уже можно принимать в христианство.

– Может это и так: но я спрошу другое: неужели теперь все наши (т.-е. старообрядцы), сколько их было от Никона патриарха, пропали и мы пропадем? Мы, ведь, содержим старое благочестие, которое было до Никона.

– Не могу от себя ничего сказать, пропадете вы или нет, но церковные учители пишут так: «вне Церкви нет спасения» (св. Кипр. посл. 73), или: «всяк спасающийся, спасается в Церкви» (бл. Иерон. на Иоил. кн. 3. гл. 1). Еще: «к нам спасение приходит чрез Церковь, а находящиеся вне Церкви не получают вечной жизни» (бл. Феодора. на Иис. Нав. вопр. 2). Вы же, могу утвердительно сказать, находитесь вне православной Церкви; вы думаете, что содержите старое благочестие, но, в сущности, вы содержите одни лишь обряды, бывшие в русской Церкви, и то не повсеместно, до Никона патриарха, а не благочестие. Ибо до Никона патриарха в русской церкви существовала беспрерывно богоучрежденная иерархия в трех чинах, т.-е. были постоянно епископы, пресвитеры и диаконы, без которых вселенская православная Церковь не может быть и одного дня; потом в той же русской Церкви сохранялось полное число семи таин церковных, а у вас старообрядцев, от Никона патриарха почти 200 лет не было ни полной иерархии – главного члена оной епископа, ни полноты семи таин церковных, и чрез сие не было и полного благочестия, бывшего до Никона патриарха, между тем как у нас православных, как до Никона было, так и после него беспрерывно продолжается то и другое.

По приезде сюда, прибыл я прежде в женский монастырь, посетить живущую в нем бабушку. Меня встретили на крыльце с распростертыми руками сама настоятельница Иринарха и бабушка, и обе поликовались в плечо. Не успел я войти в келью, как является из мужского монастыря посланник от лица о. Феодосия, и приглашает меня немедленно прийти в тот монастырь по важному делу. Я пошел, меня встретили помянутый Феодосий и о. Иустин (оба они были некогда моими учениками) и сообщили, что вчера вечером Климоуцкий поп Степан приезжал в монастырь и советовал самому Кириллу и Олимнию, чтобы меня никаким образом не принимали в монастыре, так как я вчера в Серете будто бы Кирилла дураком называл, но что Кирилл не обратил на это внимание, а Олимпий после сего заявил братии: кто меня в келью примет, того из монастыря вон; наконец что Олимпий теперь был в отлучке не далеко. В это время вошел в келью престарелый схимник Израиль и приказывал Феодосию и Иустину (он им евангельский отец), чтобы они принимали меня и угощали, не взирая «на собаку Олимпия».

Между тем возвратился в свою келью и Кирилл, бывший у сына Никиты, которого он ежедневно навещает. Я попросил Феодосия доложить Кириллу о моем желании посетить его. Дозволение дано. «Здравствуйте, владыко, сказал я, войдя с Феодосием в келью и сделав пред образами три поклона. Извините, что я осмелился беспокоить вас; столько лет не видавши вас и прибыв сюда посетить родственников, я первым долгом счел вас посетить, потому что вы были некогда моим духовным отцом».

«Спаси Христос», сказал Кирилл. В эту минуту вошли в келью: Аркадий архиепископ Васлуйский, недавно прибывший в Белую-Криницу из Молдавии, и инок Корнилий, письмоводитель Кирилла. «Вот, ο. Ф., заговорил Кирилл, обратись-ко ты назад к нам; что тебе худо было у нас? Ты знаешь, как я тебя любил и уважал! Ты если бы тут жил, то до-теперь был бы уже архимандритом, – что я кажу – архимандритом, еще больше».

– Благодарю вас за ваше предложение обратиться назад! Оно, очевидно, вытекает из пастырской обязанности обратить заблудшую овцу, и это делает вам честь. Позвольте же и мне заявить вам, что предложение ваше, как для меня ни лестно, я могу принять только тогда, когда вы благоволите разрешить мои сомнения, побудившие меня оставить здешнее место, обещавшее мне, по-вашему же уверению, столь блестящую иерархическую степень.

– Что же ты у нас нашел худого? Молятся у нас хорошо, и все посты содержат.

– Наши сомнения относятся совершенно не к тому, что старообрядцы хорошо молятся и все посты содержат: это все хорошо; но достаточно ли одного этого для получения вечного спасения? Учители церковные свидетельствуют, что вне Церкви невозможно получить спасения, и «кто удаляется от церкви, тот немедленно умирает от язвы»⁷. (При сем я высказал уже приведенные выше свидетельства св. Киприана, блаж. Феодорита, блаж. Августина). Отсюда понятно, продолжал я, что для получения вечной жизни недостаточно одной добродетельной жизни; но необходимо вместе пребывать и в Церкви Христовой. Церковь же Христова, в которую обязан православный христианин веровать, по Символу веры, должна быть в таком точно устройстве, в каком она была во времена апостольские и св. вселенских и поместных соборов, т.-е. в ней должны беспрерывно существовать богоучрежденная иерархия в трех чинах (Благовест. Лук. зач. 95) и 7 таин церковных (Больш. Катих.). Между тем мы видим, что у старообрядцев до Амвросия митрополита, в течение почти 200 лет, не было ни полной иерархии, ни полноты 7-ми таин церковных. Церковные учители утверждают, что «епископ в Церкви и Церковь во епископе» (св. Кипр. посл. 69, прим. 8), что «без епископа нет Церкви» (Терт. пр. Маркиона кн. 4, гл. 5) и что «Церковь Христова без епископов быти не может и нигды (никогда) не была» (Палинод. ч. 2, разд. 8, арт. 1). У старообрядцев епископа не было почти 200 лет, следовательно и Церкви у них не было. Вот что преимущественно навело нас на сомнение относительно старообрядчества, а посему если вы благоволите указать мне от Писания, что Церковь вселенская может на некоторое время лишиться православного епископского чина, и в таком случае может епископский чин заимствовать от еретиков: тогда я приму ваше предложение.

– Кирилл: Хабыж (разве ж) у нас нет церкви? У нас есть и епископы, и все 7 таин церковных.

– Знаю, что теперь есть; но я говорю о том почти двухвековом промежутке, когда у старообрядцев не было епископа; тогда-то составляли ли они соборную и апостольскую Церковь, исповедуемую в Символе веры? И где тогда находились ключи царства небесного, так как ключи сии, по свидетельству блажен. Феофилакта, даны в лице ап. Петра всем Апостолам и их преемникам епископам (Благов. на Матф. зач. 67, л. 135)?

Кирилл: Правда, что у нас не было епископа; но и в древнее время в Африке также долго не было епископа, а Церковь, ведь, была же там.

– Этот случай нисколько не служит к оправданию старообрядцев. Тогда не было епископа в одной Африке, в одной местности, а в других местах, на западе и на востоке, было много епископов: следовательно, тогда только частная церковь была без епископа, но не вселенская. У старообрядцев же нигде не было епископа, а так как они себя только признают православными, то значит вся вселенская Церковь лишилась православных епископов. Если бы, например, в настоящее время в Молдавии или Турции, по каким-либо обстоятельствам прекратился епископский чин на какое бы то ни было время, хоть на 200 лет, то не можно было бы утверждать, что вся старообрядческая церковь лишилась епископов, потому что здесь в Белой-Кринице и в России таковые есть.

Кирилл: Что же теперь, по-вашему щепоть (показывает правой рукой триперстное сложение) хороша?

– Позвольте вам заметить, вы уклонились от вопроса. О триперстном сложении тогда бы надлежало вам спрашивать, когда бы я предлагал вам последовать за мной в Церковь. Но в настоящую минуту вы мне предложили обратиться к вам, а я объявляю вам свои сомнения, препятствующие мне исполнить предложение ваше: так вы благоволите рассеять мои сомнения, разрешить предложенный мной первый вопрос; потом я предложу еще несколько вопросов, и когда все мои вопросы, составляющие сомнения мои, разрешите от Писания: тогда не нужно будет о триперстном сложении и говорить, потому что тогда я, согласно предъявленному мной обещанию, обращусь к вам (Все молчат; затем входит в келью Аверкий Поляков). Я замечаю, что никто из вас не в состоянии этот вопрос разрешить; впрочем, и невозможно его решить в пользу старообрядчества, это мы хорошо знаем. Так позвольте предложить вам другой вопрос: от кого вы получили благодатную хиротонию, сообщаемую вами и прочим лицам?

Кирилл и Аркадий вместе: «Вестимо от митрополита Амвросия».

– А митрополит Амвросий от кого получил благодатную хиротонию? (Кирилл молчит).

Аркадий: «А он получил от патриарха».

– Следовательно в греческой Церкви существует благодать, когда Амвросий в ней получил от патриарха благодатную хиротонию?

Аркадий (в полголоса): по этому так; а как же?

– Если в греческой Церкви существует благодать, то, где же позволено от имеющей благодать Церкви отделяться, не только отделяться, но и проклинать ее, как это сделал Амвросий? (молчание). – Позвольте мне, заговорил наконец инок Корнилий, ответить на этот вопрос. Благодатная хиротония митрополита Амвросия довершена здесь в Белой-Кринице, чрез посредство священноинока Иеронима, принявшего его от ереси.

– То есть, епископская хиротония митрополита Амвросия довершена священно-иноком Иеронимом?

Корнилий: Да.

– Каким же образом Иероним мог над Амвросием довершить епископскую хиротонию, когда сам Иероним не имел оной?

Корнилий: А вот каким: как напр. свеча, приготовленная, но не зажженная, не имеет света, а когда ее зажгут, тогда она и горит, и свет от ней есть: так и митр. Амвросий пришел сюда как свеча приготовленная, но не зажженная; священноинок же Иероним чрез чиноприятие его зажег эту свечу, т.-е. довершил хиротонию.

– Этот пример нам известен, его выдумал покойный инок Павел; однако пример этот, по нашему убеждению, совершенно не соответствует рассматриваемому случаю, свечу зажечь может всякий, а хиротонию совершать или довершать может только один епископ; ибо, по свидетельству бл. Симеона Солунского, только епископ имеет преподательную благодать, священник же имеет только совершительную благодать (кн. 2, числ. 30), т.-е. он может только совершать дозволенные ему тайны, но другому лицу преподать власть к совершению даже тех таин, которые ему дозволено совершать, он не может: «не может иного действовати иерея, или елицы чину причаствуют священному» (там же), а тем более он не имеет власти преподать другому лицу епископскую благодать.

Что касается Иеронима, то, по причине бегства его от своего епископа, он не только не мог преподать Амвросию епископскую благодать, во всяком случае не преподаемую священником, но не имел права без воли епископа и дозволенные священнику таинства совершать (Ап. пр. 39). Если же он и совершал у старообрядцев тайны, то на тайны таковые, по свидетельству Апостола Толкового, вместо благословения клятва сходила (на зач. 150, лист. 548 на об.).

Корнилий: А как же преподобные Савва и Феодосий, не будучи епископами, приняли патриарха Иоанна от Севировой ереси? Также и пр. Максим исповедник принял патриарха Пирра от ереси единовольников. Там тогда также не было православного епископа; но все епископы в ересь уклонились.

– И эти события нам известны; но они также не могут служить примером для старообрядцев. Преподобные Савва и Феодосий никаким чином не принимали патриарха Иоанна, а только склонили его войти в церковь и торжественно признать Халкидонский собор; также и Максим исповедник никаким чином не принимал патр. Пирра, а только сильными доказательствами своими убедил его отказаться от ереси, – тогда как Иероним вторым чином принимал Амвросия. Притом в то время и в том месте, где склонены оные патриархи к православию, хотя бы и прекратились православные епископы, однако зато на западе их было много; следовательно вселенская Церковь не была без епископов, в ней источник благодатных даров, текущий «яко из источника света», от епископской благодати (Блаж. Сим. Сол. кн. 2 чис. 30), не иссякал. Как свет солнца объемлет всю вселенную: так и свет епископской благодати, если бы даже один прав. епископ остался, простирается на всю вселенскую правосл. Церковь. Но у старообрядцев до Амвросия нигде не было ни одного епископа, источника благодатного света: у них совершенно иссяк этот источник, без которого не дается Дух Святой (Тактик. сл. 23, л. 141).

В это время Олимпий вошел в келью и делая пред образами поклоны, говорит: «О, из ада человек явился. Каким это чудом из ада человек попал сюда?» Я поздоровался с ним и сказал: да, о. Олимпий, из того ада, в котором я виделся с вами последний раз в 1866 году. (Мы с о. Мелхиседеком однажды встретились с ним в Таганке уже по присоединении нашем. Полагая, что мы его задержим, он до того испугался, что, побелев как снег, не знал, что проговорить).

Кирилл: Видно теперь мы стали не хороши, а щепоть хороша.

– Вы опять уклоняетесь от вопроса, представляя на вид одно и то же – именуемую вами щепоть; следовательно вопросы мои остаются с вашей стороны безответными. Я, впрочем, согласен побеседовать и о «щепоти». Что же – в триперстном сложении заключается, по-вашему, какая-либо ересь?

Кирилл: Может ереси тут и нема (нет); но зачем было переменять то, что святыми отцы положено и утверждено?

Какие же св. отцы положили и утвердили двуперстное сложение?

Кирилл: Разве во Псалтири не св. отцы напечатали о крестном знамении?

– Как же называются те св. отцы?

Кирилл: Там же, кажется, сказано: слово св. Феодорита.

– Да, там действительно сделана ссылка на св. Феодорита; но правильно ли в ней истолковано сложение перстов?

Кирилл: А что же там неправильно? Разве мог св. отец неправильно толковать?

– Во Псалтири сказано, что три персты, – большой с двумя малыми, слагаются во образ св. Троицы, а указательный с великосредним во образ двух естеств во Христе, Божества и человечества; потом сказано великосредний палец иметь мало наклонен, что означает преклонение небес и снитие на землю Бога Слова. Скажите мне: какой палец образует Божество и какой человечество?

Кирилл: Указательный образует Божество, а великосредний человечество.

– Если так, то из сего выходит, что Иисус Христос с плотию сошел на землю, потому что наклонение великосреднего пальца образует преклонение небес и снитие на землю; палец же этот образует, по-вашему, человечество?

Кирилл: Во Псалтири, правда, не сказано, какой палец что образует; по этому может указательный палец образует человечество, а великосредний Божество.

– Но из сего выйдет, что человечество выше Божества?

Кирилл: Да что нам еще мудрствовать? Как положили св. отцы, так и должны мы содержать.

– Если бы кто из уважаемых вами св. отцов учил слагать персты не так, как во Псалтири сказано, приняли бы вы их учение?

Кирилл: Этого быть не может, чтобы кто иначе учил. Один только Никон выдумал щепоть, за то и стал еретик.

– Если бы из уважаемых вами церковных учителей один повелевал слагать персты так же, как во Псалтири сказано, но только чтобы два пальца, указательный и великосредний, иметь оба простерта без наклонения великосреднего; другой же учитель повелевал бы вместо великосреднего пальца указательный наклонять, и наконец третий учил бы оба помянутые пальца наклонять: как бы вы считали такие сложения – правильными или нет?

Кирилл: Нет! да так никто не учил.

– Преп. Максим Грек в 33 слове повелевает оба перста указательный и великосредний иметь простерта, а Стоглавый собор в 31 главе повелевает указательный палец наклонять; в Большом же Катихизисе на 6 листе повелевается оба помянутые перста иметь наклонена: стало-быть такое учение неправильно?

Кирилл: Я что-то и позабыл, как там сказано.

– Прикажите принесть сюда те книги; они, я знаю, здесь есть.

Кирилл взглянул на Корнилия, который вероятно сделал ему знак, чтобы не давать книг, ответил, что книг оных в монастыре в настоящее время не имеется. Едва ответил Кирилл, как Корнилий обратился ко мне с вопросом, вынимая в тоже время какую-то книжицу из кармана: «вы же, о. Ф., каким образом слагаете теперь персты и по каким книгам служите?»

– Я отвечу на ваш вопрос, только позвольте прежде заметить вам, что вы, подобно московским старообрядческим говорунам, ни одного вопроса не даете окончить; но это не делает вам чести. Если вы находите на своей стороне истину, то зачем уклоняетесь от предложенного вопроса? Нужно довести его до конца, а потом уже предлагать другой, новый вопрос. И если бы у нас беседа публичная была, я никак не допустил бы – не решивши одного вопроса, перескакивать к другому; но так как теперь мы келейно беседуем, то я счел нужным только заметить вам о вашей непоследовательности в беседе. Затем отвечаю на ваш вопрос: персты мы слагаем так же, как и вы, и по тем же книгам служим, по которым вы служите.

Корнилий: Почему же это так? Вам следовало бы присоединиться прямо к господствующей великороссийской Церкви, а не к какой-то единоверческой другой: видно старинка то лучше нравится?

– Церковь господствующую и единоверческую мы считаем за одну; различие в них состоит в одних обрядах, а различие обрядов, по свидетельству св. Григория Двоеслова, в единой вере ничего не вредит св. Церкви (посл. 41 к Леандру). Присоединились же мы к единоверию не потому, что считали так именуемые старые обряды более правильными, но частию потому, что в этом видели удобнейшее средство к сближению с Церковию заблуждающих братий наших; частию потому, что обряды мы не почитали за одно с догматами веры: те ли, или другие обряды соблюдать, для нас было все равно, только бы быть в единении с вселенскою православною Церковию. К тому же на это была воля московского покойного архипастыря. И притом к единоверческим обрядам мы с детства привыкли.

Корнилий: Это только вы считаете обе Церкви за одну, но пастыри великороссийской Церкви вас называют развратниками.

– Чем же вы можете доказать?

Корнилий: А вот чем, выслушайте. Открывает вынутую из кармана книжицу (это был «Ответ единоверца старообрядцу на его возражения») и вычитывает из мнения митрополита Платона, присовокупленного к пунктам, поданным ему московскими старообрядцами об открытии единоверия, следующее: «и дабы развратные не протолковали, аки бы св. Церковь свое прегрешение, а их истину познала, как то некоторые дерзают и мыслить и говорить». Вот видите, продолжал Корнилий, Платон вас развратными величает.

– Вы потрудитесь прочитать все мнение, тогда яснее будет, кого митрополит Платон развратными называет.

Корнилий поспешно читает: «1-е, что по таковом взаимном всего вышеписанного принятии и согласии, таковых приемших и согласившихся, и получивших на вышепрописанном основании церковь, не называть более раскольниками, или старообрядцами, ибо в Церкви ничего нового нет, и нет новообрядцев, а называть их соединенцами, или единоверцами, на что они, особливо на последнее, по предложению моему, и согласными быть оказываются; а потому и Церковь их имеет называться единоверческою; а в упорстве и во отторжении от Церкви пребывающие да останутся при прежнем их именовании раскольниками». – Подождите немного, приостановил я; видите, митрополит Платон говорит, чтобы не называть нас более раскольниками, или старообрядцами, но единоверцами; а вы остаетесь при прежнем своем именовании раскольниками. – И так продолжайте читать. (Читает) «2-е: При дозволении просителям церкви потребно быть судится провозгласить следующее: что несчастливый раскол, от чего произошел и когда, сие известно из многих изданных о том книг. Церковь все тщание и ревность прилагала к приведению на путь истины отторгшихся от нее, и для того изданы многие книги, в коих явственно и доказательно показано – и заблуждение отторгшихся, и погрешности от нерадения и невежества, взошедшие в прежние церковные книги, и как сходственно с греческими и славянскими древними книгами оные погрешности исправлены, и что таковым образом исправленные книги в нашей Церкви православной употребляются, и хотя и ныне не может быть о всем том иная Церкви мысль, разве каковая ею доселе за истину признана и признается, однако Церковь, яко мать сердобольная, не видя в обращении отторгшихся от нее великого успеха (хотя некоторые Богом просвещенные и совершенно соединяются с нею), рассудила за благо учинить некоторое таковым в неведении погрешающим снисхождение, однако без соблазна правоверных, особливо рассуждая их прошение, которое довольным образом их с Церковью сближает, или паче соединяет, следуя примеру апостольскому, иже немощным бысть, аки немощен, но с тем, да немощных приобрящет, и дабы возыметь благую надежду, что таковые со временем Богом просветятся, и ни в чем в не разнствующее с Церковию приидут согласие. Сие почитается нужным, дабы всем ведомо было, по какой вине Церковь ныне таковое им творит снисхождение, и дабы развратные не протолковали, аки бы св. Церковь свое прегрешение, а их истину познала как то некоторые дерзают и мыслить, и говорить».

– Теперь ясно, сказал я, что развратным может быть и единоверец, и старообрядец без различия, именно тот, кто стал бы развратно толковать причины, побудившие правосл. Церковь дозволить единоверие; но толкуя превратно, единоверец будет все-таки единоверцем, так как и старообрядец старообрядцем. В рассуждении прочитанного мнения не только м. Платон, но и мы назвали бы того развратным, кто стал бы дерзать, несогласно с мнением Церкви, о причинах допущения единоверия и мыслить, и говорить; ибо правосл. Церковь дозволила единоверие действительно не потому, что старопечатные книги и так именуемые старые обряды признала более правильными, чем новоисправленные, но единственно по снисхождению к приверженцам так называемых старых обрядов. Так как обряды не принадлежат к существенным свойствам Церкви, то при разности в обрядах, но при единстве веры и повиновении одной иерархии, как единоверческая церковь, так и господствующая пр. церковь суть не две, а одна и та же Церковь, как сказано на 13 странице книжки, из которой вычиталось мнение м. Платона, а книжку сию. «Ответ единоверца», составил митрополит Григорий.

В праздник Воздвижения вечером на улице встретился я с Анурием Галактионовым и Иваном Нефедовым (первый беспоповец, а второй поповец и уставщик), и вошел с ними в религиозную беседу. Когда я изложил пред ними мои мысли о правоте православной Церкви и заблуждениях всех вообще старообрядцев, тогда уставщик с удивлением сказал: «по-вашему выходит, что теперь и баинские и багренештские хохлы (из соседних сел) православные?» – Да, и они православные, подтвердил я.

Уставщик: Ну, скажите на милость, какое там православие, когда хохол не умеет вам ни перекреститься, как следует, ни начала положить, притом и бороду-то он голит (бреет), и табак жрет: просто живет себе, как скот какой.

– Вот вы считаетесь еще уставщиком, а, как оказывается, еще не знаете, в чем состоит православие. По-вашему, хохол не православен только потому, что подвержен высказанным вами недостаткам; но я скажу вам, что хохол, несмотря на замечаемые в его жизни недостатки, все-таки православен, тогда как старообрядцы и при отсутствии тех недостатков не православны. Чтобы быть православным, необходимо принадлежать православной Церкви, вне которой, как учит писание, нет спасения; Церковию же православною именуется только та, в которой продолжается от времен Апостольских богоучрежденная иерархия в трех чинах без прекращения, которая содержит правосл. Символ веры и приемлет вселенские и поместные соборы, и в которой соблюдаются без нарушения 7 церк. таин. Вот у хохлов-то все сказанные мной принадлежности православной Церкви есть, а у старообрядцев оных нет. У поповцев в настоящее время хотя все это есть, однако это новое, самовыдуманное, не от времен Апостольских имеющее свое продолжение, а от Амвросия. Указанные же вами хохлацкие недостатки не составляют никакой ереси. Впрочем, скажу вам, что те же недостатки есть и у самих старообрядцев: в Москве многие старообрядцы и бороду стригут, или подстригают, и табак употребляют, и это, однако же не препятствует им принадлежать старообрядческому обществу. Положим, что хохол не умеет по-вашему перекреститься и начал положить; так это происходит оттого, что он не обучен сему. Вы, как грамотные, положите «большой начал», а другие старообрядцы, неграмотные, едва умеют положить «малый начал»; однако же вы их за это не осуждаете, зная, что они так делают по незнанию.

Анурий: Да что толковать о проклятых хохлах? Они, по-моему, хуже собаки; у них ни чистоты нема, ни постов не держат; правду Иван сказал, что они живут, как скоты.

– А вы можете похвалиться, что и чистоту соблюдаете, и посты содержите?

Анурий: Правда, у нас все соблюдается.

– Так знайте, что все эти ваши мнимые добродетели окажутся пред Богом хуже, чем мнимые хохлацкие недостатки; я докажу это от Писания. Вы, конечно, знаете евангельскую притчу о мытаре и фарисее; подобную притчу можно сказать и в настоящем случае. Старообрядец, начиная молиться, говорит: «Боже, хвалу тебе воздаю, поскольку я не таков как другие – не липоване, или как баинский хохол, брадобриец, табашник, не умеющий перекреститься, не соблюдающий ни чистоту, ни посты; я напротив соблюдаю чистоту, крепко держу посты, бороду не брею, табаку не употребляю и большим крестом молюсь». А хохол преклонил колена и, бия в перси своя, взывает к Богу, как научен, о помиловании его. Теперь можете понять, кто в этом примере похож на фарисея, и кто на мытаря.

Уставщик: Скажите нам, можно ли попу разрешать в посты на мясо?

– Конечно, не можно, что и вам хорошо известно.

Уставщик: А как же багренештский поп, по-вашему православный, а в великий пост открыто жрет мясо.

– А прихожане его хохлы разрешают ли в посты на мясо, или нет?

Уставщик: Хохлы-то не разрешают на мясо, но рыбу они едят и в великий пост.

– Если они в великий пост рыбу едят, то они, вероятно, руководствуются уставом преп. Никона Черногорца, разрешающим в великий пост во вторник, четверток, субботу и неделю мирянам кушать рыбу (Такт. сл. 3). Этот устав напечатан и в Большом Требнике пред чином исповеди и гласит так: «в великий же пост, аще есть мощно, мирским не причащатися рыб разве субботы и недели, инокам же маслу. Аще ли не произволят, вторник и четверток точию разрешают они убо на рыбу, сии же на масло» (л. 137). Но почему хохлы не разрешают на мясо, не знаете ли вы?

Анурий: Я раз спросил багренештского хохла, почему поп их ест в посты мясо, а они не едят? а он мне сказал, что поп не велит им есть мясо, говорит: грех; я и сказал ему: как же так поп сам ест, а вам не велит? Ему можно, а вам грех? А хохол сказал мне на это: «про то пип знае; вин писменный человик». Ну что же это за поп, и какой он пастырь? Он должен бы собой пример показывать; он же сам жрет, а хохол не смей. Право дурные хохлы! Я бы ему показал, как разрешать посты.

– Нет, напротив: хохлы в этом случае благоразумно поступают, согласно Писанию. В Евангелии о подобных учителях сказано: «вся убо елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите: по делом же их не творите: глаголют бо и не творят» (Матф., гл. 23, зач. 93. Благовестн. на Матф. л. 187). Скажу вам и относительно попа. Если действительно разрешает в посты на мясо, чего он, по званию пастыря, не должен бы делать, то поступок его нисколько не вредит ни православию, ни спасению его прихожан. Подобные пастыри были в правосл. Церкви также и во времена св. Златоуста, как видно из его следующих слов: «яко подобает учителеви духом горети, житие имети непорочно, строительну быти: ныне же в Церкви вся противна суть» (Нравоуч. 6, на посл. к Ефес.). А между тем св. Златоуст не сказал, что ради таковых учителей православие нарушается, или спасение не получают с верою приходящие к ним, а напротив в другом месте убеждает христиан, чтобы, невзирая на жизнь священника, как бы она неисправна ни была, не осуждали его, но с верою принимали совершаемые им таинства, утверждая, что «всех убо Бог не рукополагает, всеми же рукоположенными Он действует, аще и тии были бы недостойни, за еже спастися людем» (Нравоуч. 2 на посл. к Тимоф.). Согласно сему и в Прологе написано – августа 25, июня 1, март. 22, апр. 2.

Уставщик: бывает, человек согрешит раз-два, и согрешит иногда по неведению; но поп, тот ведь постоянно и зазнамо (сознательно) грешит.

– Поп тот в разрешении постов грешит постоянно и зазнамо, или сознательно, а старообрядцы в других случаях разве не грешат также постоянно и зазнамо? Например старообрядец, привыкший сквернословить или пьянствовать, или песни бесовские петь, знает, что все это грешно, а между тем постоянно эти грехи творит!

Анурий: а и правду он сказал. – После сего мы разошлись.

Здесь проживает один старообрядец, известный под именем Петра Шкрабы, старик лет под 80, семейный человек (он имеет двух сыновей, из коих один женат на моей сестре, и двух дочерей), и в настоящее время как сам, так и жена его старуха носят иночество, принятое ими от Белокриницкого священства, которое они с семейством своим принимали до появления в свет Окружного послания. Возникшие из-за этого послания распри и раздоры в старообрядчестве побудили старика предаться чтению старинных книг: именуемого Златоустника, Ефрема Сирина, священноинока Дорофея и Апокалипсиса. Чтение свое он сопровождал усиленным постом, бдением и молитвою; но какие же плоды вышли из его чтения? 12 главу Апокалипсиса он отнес к Белокриницкой иерархии: змий, упоминаемый в этой главе, означает, по его мнению, Амвросия; семь голов змия означают то, что Амвросий вместо семи епископов, необходимых по его мнению для поставления епископа, самолично поставил Кирилла во епископа; а десять рогов змия означают, что Амвросий, в продолжении пребывания его в Белой-Кринице, рукоположил всего 10 человек. Вследствие такого толкования старик со всем своим семейством, состоящим в полной зависимости от него, перестал ходить к Белокр. священству и сообщаться с приемлющими сие священство. Богослужение совершает в своем доме, куда собирается все семейство; сам крестит детей; в великий пост вместо исповеди все читают известное у старообрядцев «скитское покаяние» и причащаются хранящимися будто бы древними запасными дарами, причем каждый член семейства причащает сам себя своими руками. Сверх сего старик, подобно некоторым беспоповцам, пришел к такому убеждению, что теперь царствует антихрист, что второе пришествие Христово и страшный суд уже совершились.

Услыхав о моем приезде в Сучаву, старик пожелал со мной побеседовать с той надеждой, что и я сделаюсь его последователем. На первой беседе, происходившей в доме младшего сына его, куда приглашен был и старший сын, старик сначала спросил меня: почему мы отстали от Белокр. священства? Отвечать я начал с того: первоначально указал на то, что такое св. соборная и апостольская Церковь, на цель создания ее И. Христом, существенные свойства и вечное пребывание оной, подтверждая свои объяснения свидетельствами из свящ. Писания и учения церковных учителей. Потом перешел к Белокр. иерархии и обстоятельно доказал незаконность учреждения и существования оной. По окончании объяснения старик сказал своим сыновьям: «слушайте, сынки! все, что о. Ф. сказал, все это истина, все так должно быть; только о. Ф. не дошел до границы – в этом-то они и ошиблись».

– До какой же границы мы не дошли, объясните пожалуйста?

– А вот до какой: все так было, как вы рассказывали, но было только до тех пор, пока крест не переменили. Но когда крест переменили (показывает двуперстное сложение), когда Божество и человечество нарушили и опровергли, тогда все прекратилось, то есть мир уже скончался, как пишется в Златоусте, а мир, сиречь духовный, есть священство.

Тщетно доказывал я, что с изменением перстосложения православная Церковь не опровергла Божество и человечество Иисуса Христа, и что слова, взятые им из Златоустника, означают скончание всего мира, а не священства, – старик ничего не принимал в резон. Я дал другой оборот беседе, спросив старика, почему он отстал от Белокриницкого священства. Он ответил – потому что об этом священстве говорится в 12-й главе Апокалипсиса. Я возражал ему, что хотя и я не признаю это священство законным, однако же не могу что-либо из Апокалипсиса относить к этому священству; по своей ничтожности оно не заслуживает того, чтобы в учредителе его Амвросии подразумевать апокалипсического семиглавого змия с десятью рогами; Белокриницкую иерархию приличнее сравнивать с детскими игрушками, и только. При сем я заметил старику, что он напрасно занимается объяснением Апокалипсиса, объяснять который не решались даже вселенские три святителя, бывшие людьми высокой науки и вместилищем Св. Духа. Старик утверждал, что никому из св. отец не открыта эта тайна (т.-е. Апокалипсис), а только ему. Затем на вопросы мои о последнем антихристе, об Илии и Енохе, о втором пришествии Христове и о страшном суде, он отвечал, что все это уже совершилось «духовно». Я просил его объяснить, на каком основании он так мудрствует? Где писано об этом? Он привел текст из книги священноинока Дорофея, что божественная философия достигается постом, бдением, молитвою и слезами, и с видимою уверенностию сказал, будто он достиг сей философии, и что сия-то божественная философия открыла ему все. «Это не философия открыла вам, заметил я ему, а самообольщение. Божественная философия не может идти вопреки всему писанию, а ваше мудрствование идет вопреки». Вслед за сим я вычитывал ему из книги о. игумена Павла свидетельства об Илии и Эпохе и о последнем антихристе, доказывающие несправедливость его мудрствований; но он не обращал на это внимание, а твердил одно, что божественная философия собственно ему одному все открыла. С тем первая наша беседа, продолжавшаяся 6 часов, и кончилась. Чрез несколько дней он опять в то же место пришел; привел с собой и старуху свою. Во второй беседе я употребил все свои силы к поколебанию его заблуждений, но он не только остался непреклонным, но еще и мне предлагал остаться там и под его руководством достигать божественной философии. Я просил его, по крайней мере, сделать мне выписку из книг тех мест, на которых он основывается. «Книги, это глубина морская, ответил он; без божественной философии вы ничего не поймете, если бы я и дал вам выписку». В заключение спросил у меня, нет ли в Москве таких старообрядцев, которые были бы согласны с его понятиями, и, получив утвердительный ответ, еще спросил: много ли их? Предугадывая цель последнего вопроса, я ответил, что найдется около 5 тысяч. «О, нет, нет! закачал старик головою и руками замахал; нет, это не такие как я; этого быть не может, потому что в Писании сказано: «мали, мали неции обращутся в то время правовернии»; а 5 тысяч, куда это! если бы вы сказали: пять-десять семейств согласны со мной, я тогда поехал бы в Москву повидеться с ними». На этом и кончилась вторая наша беседа.

Боже мой, размышлял я после сего, до каких ужасных заблуждений доходит это жалкое, мнимое старообрядчество, самовольно отторгшееся от вселенской православной Церкви! Одно заблуждение порождает другое еще пагубнее, доходящее даже до отрицания всего христианского учения!

Во время пребывания моего у дяди о. Сергия, живущего в православном Драгомирном монастыре, находящемся в 3-х верстах от старообрядческого селения Соколинцы, я однажды пришел к сестре своей, выданной за сына Соколинского попа, – вместе с о. Сергием. Услыхав о нашем прибытии, брат попа Сисоя Елефферий, выдающий себя за начетчика, явился вместе с другим своим братом повидаться с нами и побеседовать о вере. Первоначально завел он беседу с о. Сергием и, не давая последнему слова произнести, осыпал его разными обвинениями в мнимом отступничестве. Я заметил ревностному собеседнику, что напрасно слишком загорячился, что ему следовало бы прежде спросить нас, какие причины побудили нас отступить от старообрядчества, и когда бы причины оказались маловажными, тогда бы уже и обвинял нас в отступничестве. Высказавши это, я начал объяснять причины, заключающиеся в 8 вопросах наших, требуя на них ответа. Таким образом я привел собеседника в такое затруднение, что он не мог ни одного слова сказать в защиту Белокрин. иерархии; но вместо этого он опять к о. Сергию обратился с укоризною: «И почему это вы ни разу одни не пришли сюда, с тех пор как поселились в этом монастыре; но пришли с этим (указывает на меня), у которого язык яко меч обоюду остр?». «Это мое дело, ответил о. Сергий, почему я не приходил; вы вот поговорите с о. Филаретом, а я удушлив, не могу с вами говорить». Я с своей стороны выразил желание продолжать с ним беседу и начал говорить: Итак, я вам объяснил причины, побудившие нас отступить от Белокрин. иерархии, причины, которые, как слышали, не в обрядах заключаются, а в нарушении Символа веры о Церкви. Теперь я прошу вас указать мне, какие именно ереси вы находите в молдаванской прав. Церкви? Собеседник начал пересчитывать известные обрядовые разности, как то: имя Спасителя Иисус, сложение перстов, пятипросфорие и т. п. Я объяснил ему, что разности сии не заключают в себе никакой ереси; ересь есть то, когда Символ веры, изображающий православное богословие, нарушается, а разности сии относятся к обрядам, которые и в древней православной Церкви не всегда и не везде были одинаковы; даже и в русской древней Церкви существовали сии разности. При сем указал ему на некоторые древние памятники, хранящиеся в России в ризницах и библиотеках, и свидетельствующие о древности сказанных им разностей.

Елефферий: Я памятников тех не видал, а потому и не верю им; у нас свои памятники есть – книги старопечатные.

– Старопечатные книги свидетельствуют только о том, какие обряды содержались в России во времена патриаршества первых пяти патриархов; впрочем и в сих книгах можно найти свидетельства, доказывающие, что некоторые из содержимых ныне православною Церковию обрядов еще не совсем вышли из употребления даже во времена первых пяти патриархов, напр.: в Евангелии, напечатанном в конце патриаршества Иова и в начале патриаршества Гермогена, св. Иоанн Богослов благословляет ученика Прохора именословным сложением; в Служебниках, печатанных при патр. Иосифе, диакону повелевается держать орарь тремя персты: следов. так, как православные слагают для крестного знамения; в Потребнике Большом иосифовском повелевается крещаемого младенца помазывать маслом «стопкою треми персты» (лист. 706); в Большом Катихизисе повелевается «знаменатися тремя персты», а не двумя (лист. 5 обор.). Да позвольте еще спросить вас, знаете ли вы, кто построил Драгомирнский монастырь.

Елефферий: Знаю; его построил Сучавский митрополит Анастасий Крымкович.

– А сколько лет, как этот монастырь построен?

Елефферий: Теперь будет слишком 260 лет. – Следовательно он построен до патр. Никона, более чем за 60 лет. Посему как вы признаете митр. Анастасия, православным или нет?

Елефферий: Мы признаем его православным, потому что и теперь еще уцелело в церкви монастырской стенописание с двуперстием.

– Правда ваша; и я заметил это стенописание с двуперстием. Но в этом же монастыре хранятся два рукописных Служебника, писанных митр. Анастасием собственноручно, как свидетельствует также собственноручная надпись Анастасия в обоих Служебниках, сделанная в 7120 году, в которой сказано, что Служебники жертвует он в созданный им монастырь Драгомирну. В этих Служебниках пред чином каждой литургии написаны тем же митрополитом картинки с изображением на них Иоанна Златоустого, Василия Великого и Григория папы Римского, а пред ними митрополит изобразил самого себя стоящим на коленах и с воздетыми руками. Из помянутых святителей у св. Златоуста правая рука изображена благословляющей с перстосложением, похожим на двуперстие, а у Василия Великого – с перстосложением именословным. Сверх того, в тех же Служебниках показано употреблять на проскомидии только пять просфор, а не семь: в этом вы можете удостовериться самолично.

Елефферий: Ну если это только правда, то я более не считаю митр. Анастасия православным.

– Воистину жалкие эти старообрядцы! Вместо того, чтобы чрез подобные свидетельства приходить к вразумлению и к сознаванию своих ошибок, они готовы и самых защитников православия подозревать в неправославии за то только, что они свидетельствуют о древности содержимых православною Церковию обрядов.

Елефферий: Как вы ни защищайте молдаванскую Церковь, а в ней ничуть православия нет. Какое же там православие, когда в нее приди жид, или немец – это все равно: всех принимает и со всеми соединяется.

– Не следовало бы больше и говорить с вами, когда вы ни на какие доказательства не обращаете ни малейшего внимания; однако, чтобы вы не подумали, что я безответен в этом вопросе, я поговорю с вами и об нем. – Скажите мне: если жид или немец войдут в церковь, то зачем они войдут, молиться или полюбопытствовать?

Елефферий: Жид, конечно, не станет молиться, но немец, – тот будет и молиться, и ему не запретят; да и почему узнаешь, что он немец, когда как молдаванин, так и немец – оба бритые и одинаково одеты.

– Это, правда, может случиться; но в таком случае Церковь не погрешает; даже если бы немец, или жид, не сказавши о себе, и причастился в церкви Христовых Таин, и тогда Церковь не была бы виновна, и тем более не могла бы чрез такой случай сделаться неправославною. Вот если бы немец, вошедши в церковь, заявил о себе, что он немец, другой религии, и желает причаститься в пр. Церкви, и его бы без чиноприятия причастили, тогда бы действительно можно было обвинять, но опять не всю Церковь православную, а одного только священника, поступившего так.

Елефферий: Что же это за православные, когда их не различишь от немцев? К нам только сунься неверный, сейчас мы узнаем его, и потому если бы он и молиться стал, мы запретим ему.

– А если бы немец отрастил бороду, надел липованский костюм и, вошедши в вашу церковь, стал молиться по-липовански, могли ли бы вы узнать, что он немец?

Елефферий: Тогда почем же бы его узнал?

– А церковь ваша была бы виновна в том, что сообщилась с немцем в молитве?

Елефферий: За что же бы она была виновна, когда она по неведению сообщилась с немцем в молитве?

– Вот видите; ваша церковь в этом случае не была бы виновна, а православная, которая также может быть по неведению иногда сообщится с немцем в молитве, та виновна: где же тут здравое и беспристрастное рассуждение? Впрочем, я укажу вам по сему случаю несколько событий из истории древней православной Церкви. 1-е. В житии св. Василия Великого написано следующее: «Некогда совершающу святому божественную службу, жидовин некий вместо христианина хотя уведати яже о св. тайнах, прилепися к верным, вниде в церковь, и виде св. Василия имуща в руках своих отроча и раздробляюща е. Причащающимся же верным от рук святого, прииде и евреанин, и подаде ему святитель якоже и прочим Христианом св. Даров часть, юже прием жидовин в руце, виде, яко истинная бе плоть; посем к чаши приступив, виде, яко истинная в ней кровь бяше (Чет. Мин. 1 генваря)». 2-е. В житии святителя Алексия, митрополита Московского, написано, что святитель Алексий по приглашению Агарянского царя Амурата над больною женою его Тайдулою совершал молебен с водосвятием и кропил больную св. водой, после чего она выздоровела; а она была татарка, татаркой и умерла (Смотр. Степен. и Чет. Мин. 12 февр.). 3-е. В Прологе 26 ноября написано, как христианский священник, по совершении св. литургии, принес вошедшему в церковь Срацынину просфору, сказав: «приими господине, сим служихом Господеви Богу нашему». 4-е. В житии св. князя Владимира написано, что еще до принятия христианства, он посылал послов в разные земли, в том числе и в Царьград для узнания как прочих вер, так и греческой веры, и что послы его в Цареграде допущены были в церковь слушать божественную литургию, а послы оные, как известно, были еще идолопоклонниками (Чет. Мин. 15 июля). Указанные мною события ясно свидетельствуют: а) что в старину православные христиане в одежде даже от жидов не отличались; б) что в древней пр. Церкви случалось по неведению и жида причастить св. Христовых таин, по ведению же «совершать молебен с водосвятием над татаркой и срацынину просфору подавать» и в) что допускались в церковь во время богослужения даже идолопоклонники, и во всем этом Церковь не погрешала.

Елефферий: А не правду ли я сказал, что у него язык яко меч обоюдоостр? Он вам на все ответит, только слушай. Ну хорошо, о. Ф.; еще я вас об одном деле спрошу, как-то вы мне ответите. Скажите мне: разрешается ли инокам в монастыре за общей трапезой мясо есть, и если разрешается, то в каком уставе?

– Одним может разрешаться, а другим нет, смотря по тому, в какой местности находится монастырь и каков устав его; ибо монастырский устав в отношении брашна сообразуется преимущественно с той местностью, в которой находится; напр. Палестина обильна маслинами, смоквами и виноградом, а посему уставы палестинских монастырей повелевают инокам преимущественно означенными плодами питаться и вино виноградное испивать; Соловецкий же монастырь находится в местности, обильной рыбой, посему устав сего монастыря повелевает инокам питаться рыбою и в такие дни Великого поста, в которые уставы других русских монастырей запрещают, а вместо вина палестинского сказано пить русский квас. Так и в настоящее время: внутри России и в Молдавии, обильными рыбой, в православных монастырях употребляют рыбу, а в здешних буковинских православных монастырях, по случаю недостатка в рыбе, с разрешения епископа употребляют иноки и мясо.

Елефферий: Стало-быть в этом они и греха не мают?

– Конечно не имеют, потому что с разрешения епископа.

Елефферий: Если и в этом греха нет, для чего же тогда св. отцы и уставы написали, а в уставах нигде не сказано, чтобы инокам можно было мясо есть.

– Я замечаю, что в употреблении иноками мяса вы находите большое преступление или даже ересь, а между тем здешние православные иноки употребляют оное; посему считаю обязанностию уяснить вам этот вопрос; вы только слушайте. В чем заключаются обеты или главные обязанности инока? Чин пострижения иноческого отвечает нам на это, что обеты инока, произносимые пред св. Евангелием, заключаются в самопроизвольном вечном отречении от мира и яже в нем, в хранении целомудрия – чистоты душевной и телесной, в нестяжании, в полном повиновении к настоятелю – отсечении своей воли и в терпении ради Бога. Видите, инок при пострижении своем не дает Богу обета, что он во веки не будет мясо есть; а в чем не дается Богу обет, в том, очевидно, и ответственности пред Ним нет. Но если инок не дает Богу обета мяса не есть, то на каком же основании древние иноки перестали оное есть и в уставах везде запретили, спросите вы? Отвечаю: древние иноки, побуждаемые желанием достигнуть совершенного бесстрастия, знали, что мясная пища в сравнении с молочной и с рыбной вообще питательнее; следовательно при постоянном употреблении первой удобнее могли бы возрождаться плотские страсти: потому древние иноки стали удаляться от мясной пищи, и в последствии это вошло в уставы. Неядение иноками мясной пищи относится не к обетам иноческим, а к общему для всех христиан долгу воздержания в употреблении пищи; монахами этот долг исполнялся строже, чем мирянами: так некоторые иноки воздерживались совсем от мясной пищи, употребляя только молочную пищу и рыбу; другие воздерживались и от сей пищи, довольствуясь иногда одним постным маслом; третьи отказывали себе и в постном масле, а другие из более строгих подвижников – даже в самом хлебе. При сем должно заметить, что и в древние времена обычай неупотребления иноками мясной пищи был не всеобщий и соблюдался не во всех монастырях. Препод. Максим Грек свидетельствует, что мясная пища употреблялась в монастырях, бывших под ведением Василия Великого и преподобного Пахомия: «послух да есть верен, говорит он, божественный Василий, в постнических своих завещевая преподобным отходникам, егда сходят праздновати с живущими в монастыри братии, да не гнушаются приготовляемого варева, за еже влагаемое в нем малое тарихо, еже есть по простому рещи – ветчину... Такоже утверждает глаголемая тебе от мене и великий во святыни и во иноческом жительстве Пахомий, иже по Великом Антонии пресловутый наставник многих преподобных инок. Сей бо Апостольскому древнему последствуя преданию, тучнейшее убо свиных мяс предлагаше приходящим к нему миряном поклонения для и пользы духовные, худейшими же и костливыми удесы питаше сущия о нем преподобные иноки» (Кн. Макс. Грек. сл. 41). В Азбучном патерике Острожской печати написано: «Посла некогда Епифаний, архиепископ Кипрский ко отцу Илариону, моля и глаголя: прииди да видимся преже изытия от телеси, и пришедшу ему, радовашася между собою. Ядущема же има, принесоша има птицу, и взем епископ даст отцу Илариону, и глагола ему старец: отдаждь ми отче, яко отнележе приях образ сей, не вкусих заколена. И рече ему епископ: и аз отнележе приях образ сей, не оставих никогоже лещи имуща на мя гнев. И рече ему авва Иларион: прости мя отче, яко твое есть житие боле моего» (Знам. Е. гл. 17, л. 190). Это свидетельствует, что епископ употреблял мясную пищу. Потом еще: «Идоша иногда отцы во Александрию, звани Феофилом архиепископом, да сотворше молитву, разорят идолы. Ядущим же им с ним, поставиша мяса тельча, и ядяху ничтоже сумнящеся» (Знам. Ф, гл. 4, л. 225 наоб.). И еще: «Случися неким отцом ити в дом некоего христолюбива, с нимиже бяше авва Пимен. Хотящим им ясти, предложи им мяса и ядоша вси, кроме аввы Пимена» (Знам. П. гл. 1, л. 419). Наконец и св. Златоуст свидетельствует, что неядение иноками мяса не относится к обетам их. В 7 нравоучении на посл. к Евреям, поучая, что «все христиане обязаны пещися о препровождении добродетельной жизни», св. Златоуст пишет: «не бо мирянин должен есть имети нечто вящше инока, разве еже с женою жити токмо: зде имать прощение, во иных же не ктому, но вся равно со иноком творити ему подобает»... Так же написано в Прологе 8 марта. Если бы употребление мяса молдавскими иноками составляло воображаемое вами преступление, то отцы соборов вселенских и поместных не преминули бы изложить правила с запрещением инокам употреблять мясную пищу; но такового соборного правила нет, исключая правила, находящегося у Зонара; но правило это, как частное, не может служить руководством для всех вообще монастырей; ибо каждый монастырь не только в отношении брашна, но и в отношении порядка Богослужения, может иметь собственный устав.

В Серпухове вошел в вагон и сел против меня мужчина, по-видимому, лет 35, среднего роста, светло-русый, с окладистой бородой, докушивая колбасу. В отделении вагона, где я сидел, пассажиры состояли из принадлежащих образованному классу; в числе их были и студенты, и офицеры, и некий отставной судебный следователь, и купцы; тут же сидел старик Ярославской губернии. Так как эта веселая компания постоянно курила табак, которого старик не переносил и посему постоянно ворчал на курильщиков, то и прозвали его последние старообрядцем, хотя он и не был таковым. В то время, когда помянутый мужчина вошел в вагон, один из курильщиков приготовлял папиросу, а другой обратясь к старику, сказал: «эй старик-старообрядец! смотри-ка, он опять хочет курить». «И я старообрядец», провозгласил вошедший мужчина. Это меня удивило, потому что он в эту минуту проглотил последний кусок колбасы, а между тем день этот был постный – середа (18 Октября). Я спросил его: далеко ли почтенный едете? «В Москву». – Откуда вы? – «Из Тулы». Вы действительно старообрядец? «Точно так». – Так как старообрядцы разделяются на многочисленные согласия, то вы к какому согласию принадлежите? «К беспоповскому; вы может быть знаете в Москве о. Павла Прусского – вот он был прежде нашим».

– Очень хорошо знаю; я даже из его монастыря.

– Так! Вот мы все удивляемся, что это заставило его отступить? человек он был умный и воздержной жизни.

– В Воззвании своем о. Павел, кажется, ясно указал причины, побудившие его оставить старообрядчество.

– Видели мы его Воззвание; мы по поводу его писали о. Павлу из Тулы.

– Мне известно, что вы писали в виде вопросов, и о. Павел на них написал ответы⁸.

– Ну что он там написал? Он совсем запутался.

– В чем же он запутался? разве в том, что на основании Писания нашел невозможным находиться вне православной Церкви?

– Стало-быть он нашел теперь православную Церковь? Но видимой православной Церкви в настоящее время нет, она, по откровению св. Иоанна, бежала в пустыню.

– Вы же считаете себя принадлежащими церкви, бежавшей в пустыню?

– Да; мы те, о которых в том же Откровении сказано: «а с оставшимися зверь сотворит брань».

– Если вы принадлежите к бежавшей в пустыню церкви, то вы, без сомнения знаете, в какой пустыне она кроется?

– Этого мы не знаем, потому что она сокровенна – неизвестна.

– Этого не должно быть, чтобы она вам, принадлежащим к ней, не была известна; ибо св. Златоуст пишет: «унее есть солнцу угаснути, нежели церкви без вести быти» (Маргар. сл. о Озии царе л. 143).

– В Евангелии об этом ничего не сказано, а Евангелию следует больше верить, чем Златоусту.

– С этим и я согласен; однако и учители церковные не противно Евангелию учили, а относительно известности Церкви св. Златоуст то же выразил, что и в Евангелии сказано, только другими словами. Вам может быть и не известны евангельские слова о Церкви; так я скажу вам об них после, а теперь хочу заметить вам, что, придавая учению св. отец меньше значения, чем Евангелию, вы в то же время и Евангелию не верите. В нем Исус Христос сказал: «аще не снесте плоти Сына человеческого и не пиете крови Его, живота не имате в себе» (Иоан. зач. 23). У вас исполняются ли сии евангельские слова?

– Св. Ипполит пишет, что «в последнее время жертва не имать явитися».

– Зачем же вы сами себе противоречите?

Прежде сказали, что вы больше верите Евангелию, чем Златоусту, а теперь оказывается, что вы больше верите св. Ипполиту, чем Евангелию; или св. Ипполит больше и Евангелия, и св. Златоуста?

Старообрядец заметно сконфузился и объявил себя несведущим в Писании. Причина такого поворота, для всех была очевидна: только что выдавший себя за начетчика и участника даже в вопросах, присланных из Тулы о. Павлу, вдруг объявляет себя несведущим в Писании! Заметив, что он не намерен продолжать беседу, я решился срезать его колбасой. Признаюсь вам, почтенный старообрядец, начал я говорить ему, что я никогда и никому не мог бы поверить, чтобы старообрядец в среду кушал колбасу; а между тем случай позволил быть даже очевидцем такого невероятного поступка.

– А что же это за беда? ведь это греховная вещь, а не ересь (произнося сии слова, старообрядец до того растерялся, что покраснел до ушей и, сняв шапку, зачесал в затылке).

– Правда ваша, что это греховная вещь; но грехи, ведь, должны очищаться посредством исповеди пред священником, имеющим, по благословению своего епископа, власть разрешать грехи; а у вас священников не имеется, так пред кем же вы покаетесь в этой греховной вещи, и кто вас разрешит? Ваши наставники простолюдины не имеют на это власти.

– Самому Богу можно покаяться.

– И всегда каются самому Богу, только необходимо, чтобы при этом был свидетель, уполномоченный Богом, а свидетелем таковым может быть один только епископ, или по его благословению священник; ибо Иисус Христос обещался дать и дал ключи царства небесного в лице апостола Петра как прочим Апостолам, так и преемникам их епископам, и слова Евангелия: «елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси: и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех» (Мат. зач. 76), относятся к одним только епископам и священникам, действующим по воле своего епископа, а не к простолюдинам, наставникам вашим. Вот сии-то слова евангельские, равно как и прежде сказанные мной о причастии св. Таин ясно свидетельствуют, что Церковь Христова должна быть у православных христиан вечно в известности, что подтверждает и св. Златоуст. Ибо, если бы Церковь Христова пришла в неизвестность, тогда и помянутые Христовы слова перестали бы исполняться, чего, однако же быть не может, потому что Евангелие вечно, а не временно. Наконец повторю вам, что вы меня слишком удивили: старообрядец, и к тому же беспоповец, а в среду колбасу кушает! – Один из студентов заметил мне: «Что же вы, батюшка, напали на него за колбасу? Вы вспомните слова апостола Павла: «не ядый ядущего да не осуждает».

– Слова эти я хорошо помню, возразил я студенту, и я, когда вы закусывали сегодня также чем-то мясным, помня оные слова, ничего вам не сказал; но теперь я имею дело совершенно с другим человеком, с таким человеком, который, если бы сам не попался с колбасой, давно бы мне указал вон на г. офицера, кушающего что-то мясное, и сказал бы: вот ваш православный! в среду кушает скоромное, а св. Афанасий пишет: «разрешаяй среду и пяток, сей распинает Господа и подобен жидам». Но теперь, видите, у него явилось рассуждение: это-де греховная вещь! Старообрядцы всегда так поступают. Они за малейшее уклонение от церковного устава, или от нравственного богословия обличают и осуждают православных, хотя сами позволяют себе втайне несравненно большие уклонения; но когда их заметят и укажут, тогда для себя у них явится рассуждение. Не угодно ли вам, я сейчас докажу, что дело имею с человеком, которого хорошо понимаю? вот он теперь ни за что не скажет свое имя, отчество и фамилию. Скажите, пожалуйста, обратился я к старообрядцу, ваше имя, отчество и фамилию. «А для чего вам это нужно?» спросил старообрядец. – Я желал бы с вами открыть религиозную переписку, посредством которой удобнее могли бы решаться спорные вопросы, разъединяющие нас с вами.

– Нет, не скажу; вы пропечатаете об этом случае; ч... меня попутал с этой колбасой! (пассажиры смеются).

– Не знаю, кто вас попутал, только случай этот ясно обнаружил старообрядческое фарисейство. Впрочем, вы не опасайтесь; мы не пропечатаем ваше имя и фамилию. (Старообрядец молчит).

– Видите, гг. пассажиры, не правду ли я сказал, что он ни за что не скажет свое имя, отчество и фамилию. Но этого мало; я предсказываю вам, что он, как только остановится поезд, уйдет отсюда.

– Вот новость! я и без вашего пророчества ушел бы, потому что у меня в другом вагоне товарищ, злобно сказал старообрядец. Между тем поезд стал останавливаться, старообрядец стал направляться к дверям и ушел. Пассажиры проводили его громким смехом и хлопаньем рук.