Слово в день пятидесятилетнего юбилея Киевской Духовной Академии, 28 сентября 1869 года
Любяй премудрость любит жизнь (Сир.4:13).
Наука имеет самое близкое отношение к жизни. Не прихоть людская произвела ее, но жизнь вызвала ее на свет, как необходимое пособие для себя. Поэтому древний мудрец справедливо сказал: кто любит премудрость, тот любит жизнь. А мы прибавим к этому: тот, кто любит жизнь, не может не любить премудрости, науки.
Жизнь человека находится в связи с жизнью человечества, а жизнь человечества – с жизнью всего существующего, с прошедшим, настоящим и будущим целой вселенной. Высшее благо жизни нашей состоит в согласии с временным и вечным порядком царства Божия. Какая громадная задача науки – поставить жизнь человека в согласие с жизнью всего существующего!
Жизнь человечества не стоит, а течет. На поверхности ее беспрерывно, как волны в море, одни явления сменяются другими, волнуют душу и вызывают в ней новые вопросы и новые требования. Можно ли тут науке стоять неподвижно, когда жизнь человеческая непрестанно предстает пред нею с новыми скорбями, новыми нуждами и требованиями, новыми задачами и вопросами? Нельзя. Потому-то и говорят, что наука должна идти в уровень с жизнью.
Что говорят о науке вообще, то мы хотим сказать о науке нашей духовной, имеющей приют в здешнем святилище высших знаний. И наша духовная наука, как и всякая другая, или, лучше сказать, преимущественно пред всякою другою, не должна отставать от течения жизни, а насколько возможно предшествовать ему.
Наша наука отличается от всякой другой тем, что имеет для себя готовое начало, готовую истину, тогда как все другие науки только идут к истине, ищут начала для построения своих теорий или для объяснения событий и явлений, к их области относящихся. Предмет нашей науки вера Христова; а все содержание веры дано в божественном откровении и сохраняется в церковном предании, как вечная и неизменная истина Ума божественного. Если так; то можно ли требовать от нашей науки какой-либо подвижности или изменяемости по течению проходящего времени? Когда напоминают нашей науке о современности, многим кажется, что от нее требуют того, что бы она отступила от своего начала, изменила преданной ей истине. Боже сохрани, если бы это требовалось от нашей науки современностью! Тогда на подобное требование мы должны ответить тоже, что писал ап. Павел Галатам, когда услышал, что они перешли к иному благовествованию: если, бы даже мы, или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, анафема да будет Гал.1:8. Но оставаясь всегда верною богопреданной истине, наука наша имеет свое движение по требованию времени и жизни. Истина у нас вечная и неизменная; такою она и должна остаться до скончания века. Но изменяется человечество, проходя в историческом движении своем разные возрасты, степени и виды развития; изменяется жизнь человечества, раскрываясь под влиянием многочисленных и разнообразных условий и постоянно переходя из одних форм в другие. Призвание науки – служить и содействовать вере, что бы живая сила ее проникала в жизнь человеческую во всякое данное время, чтобы дело Христово постоянно сияло в человечестве во всех возрастах его и на всех ступенях его развития. А здесь-то и открывается нашей науке обширное поле для ее работы и движения вперед.
Первое дело нашей науки ввести истину веры в сознание людей, чтобы она была познана ими и вошла в их убеждение. Не всегда одним и тем же способом можно достигнуть этого. Мыслительная сила не всегда одинаково относится к предметам знания; каждое частное время имеет свои особенности в этом отношении. Отсюда особые приемы в изучении предметов знания и особые пути, коими разумная сила приходит к познанию и убеждению, отличающие одно время от другого. Эти временные особенности в способах познания и убеждения простираются и на предметы веры. Иногда довольствуются простым изложением веры, убеждаясь в ней непосредственным ощущением ее силы и жизненности; в другой раз требуют отвлеченных соображений разума, сопоставляя истины веры с теми или другими воззрениями на человека, природу и мироздание, существующими в известное время; в иное время требуют исторических исследований об истинах веры, раскрывавшихся в сознании человеческом в соотношении с разными уклонениями от учения церкви, заблуждениями, ересями, и проч. Эту изменчивость в способах познания веры может примечать всякий. Иначе приходили к познанию веры наши отцы и деды, иначе изучаем ее мы; и что было убедительно для них, то мало убеждает нас. Поэтому, излагая людям истину веры, наука наша не может не соображаться с тем, как они представляют, мыслят, рассуждают, вообще ли о предметах знания или в частности о предметах веры. Иначе, нас не поймут, и неприложная истина веры не привьется к сознанию людей.
Истина веры принадлежит не одному сознанию; она должна входить в жизнь людей, быть началом их желаний, действий и всего поведения. И здесь науке нашей, также, как и в области сознания, открывается во всякое время новое поле для возделанья и работы. Не достаточно одного указания людям нравственных требований закона евангельского, который для всякого времени и для всех людей всегда и везде одни и те же; надобно применить их к действительной жизни, или, как говорят о законе, приложить к практике. Практика жизни, под влиянием неустойчивого времени, чрезвычайно изменчива. Новое время: являются у людей новые понятия о нравственности, новые воззрения на жизнь, на ее смысл и значение, является другой склад общества, другие отношения между членами его, другие условия жизни. Так и говорят: другие времена, другие нравы. И человек, как бы ни был крепок духом, больше или меньше платить дань тому общему духу, который заправляет убеждениями и жизнью обществ и который обыкновенно называется духом времени. Хорош ли этот дух? Может быть и хороший; но не всегда бывает он таковым уже потому одному, что постоянно меняется. Чтобы, при этой изменчивости, вести человека и общество по пути указанному Евангелием, мало сказать – чего требует и что запрещает, евангелие, надо войти в среду самой жизни, светом истины Христовой осветить все ее направления и темный извилины, указать что в ней есть доброго и не доброго, открыть препятствия к просиянию в людях добра и указать средства к противодействию и устранению их, найти меры к воспитанию людей в истинном духе христианства и направлению их на подвиг христианского самоотвержения, любви и правды. А это дело всегда будет новым, доколе жизнь не перестанет производить на свет новые поколения людей.
Царство Божие устроится среди царств человеческих. Царства земные, как и все живущее на земле, постоянно изменяют свое устройство: изменяются формы правления, изменяются законы гражданские, порядки общественные, состав и взаимные отношения членов общества и государства. При этих изменениях, все ли в церкви Божией должно оставаться без перемены? Не подвижны до конца веков основы церкви, положенные Христом и Апостолами; но во временных учреждениях своих церковь не может не соображаться с порядками, какие бывают в царствах земных, для того чтобы дух веры мог свободнее проникать в учреждения человеческие и направлять строй жизни общественной и государственной к распространению в людях света евангельского, к соблюдению правды и утверждению мира и любви между членами государства. Таким образом, и преобразования в царствах человеческих дают каждый раз науке нашей новые думы об устроении в людях царствия Божия.
Служа великому делу веры Христовой, мы являемся не первыми деятелями на этом поприще. Семя евангельского учения давно посеяно в человечестве и живет в нем, как семя жизни, как живая сила, его проникающая и соприкасающаяся всему, в чем проявляется жизнь людей, умственная, нравственная и общественная. Состояние на земле царства Божия Спаситель в евангельской притче уподобляет закваске, которую женщина берет и полагает в три меры муки, ожидая пока вскиснет все смешение Лук.13:21. Животворное учение веры, проповеданное Христом и Апостолами, вошло в человечество, как закваска, и, своими новыми элементами соприкасаясь ветхим стихиям сознания и жизни производит в нем брожение, мало по малу притворяя его и проникая собою; и так будет до тех пор, пока не проникнет в целый организм человечества, пока не придем все в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова Еф.4:13. В этом брожении, с течением времени, охватывающем большую и большую массу человечества по мере распространения евангелия между народами, проникающем глубже и глубже в жизнь людей по мере усвоения ими начал христианских, есть свой закон постепенности и последовательности, закон так называемого исторического движения. С одной стороны, семя евангельского учения так богато внутренним содержанием своим, что в каждое время представляет жизни новые элементы для сознания и усвоения ею, и так живо и действенно, что не оставляет ни одного времени без произращения в людях добрых плодов своих. С другой стороны, ветхое начало жизни так живуче в человечестве, что в каждую эпоху показывает известное напряжение, более или менее усиленное, удержать за собою владычество над сознанием и жизнью людей. Мы слишком погрешили бы пред человечеством, если бы, взявши знамя науки, стали отвращать свои взоры от того, что совершается в нем. Дело науки – уловить те направления, которые принимает в данное время идея Христианства, пробиваясь в сознание и жизнь людей чрез множество предрассудков, суеверий, заблуждений, страстей и пороков, и по возможности содействовать успеху ее, – понять и разрешить задачи времени, которые возникают из самой жизни, требующей просвещения, обновления и руководства, – отвечать на те вопросы и недоумения касательно веры и нравственности, которые слышатся между людьми, не привыкшими относиться бессознательно к предметам мысли и дела, – уценить по достоинству те добрые помыслы, стремления и деяния, которые обнаруживаются в жизни современного поколения. Люди часто не сознают корня, из которого произрастают лучшие цветы на древе жизни. Сколько успеху христианства может содействовать наука, указывая в нем истинное происхождение тех стремлений к распространению между людьми света веры и знания, к водворению между ними справедливости и братской любви, тех проявлений частной и общественной благотворительности, которые составляют лучшую сторону в современной жизни! – Столько же, или еще более, и другая сторона жизни вызывает учителя веры на работу среди современного ему поколения. Мы знаем давно все ереси и заблуждения человечества; знаем также давно все страсти и пороки человеческие. И как будто сознание не в состоянии уже придумать нового заблуждения, как будто жизнь не в силах дать новое наименование порока!.. Однако же, и это не совсем верно. Испорченная природа человеческая не утратила еще своей энергии, чтобы производить новые заблуждения и новые пороки. Но творя новое и продолжая старое, она слишком изобретательна на то, чтобы в каждое время с старыми своими привычками и наклонностями являться в новом виде и давние свои недуги и болезни облекать в новые формы. И замечательно, что эта энергия и производительность испорченной природы бывают особенно сильны в те эпохи человечества, когда с особенною силою обнаруживаются в нем возбуждения духа христианского, духа истины и любви. Тогда ветхое начало жизни или подкапывается под него, подводя основы для неверия, или, что еще опаснее, прокрадывается в самый дух веры и примешивает свои семена в самые лучшие проявления христианского сознания и жизни, в понятия о вере и подвиги христианской любви. Мы впрочем не намерены характеризовать дух и направление нашего времени; мы говорим только то, что каждое время имеет свои недуги и болезни, умственные и нравственные, частные и общественные, которые, хотя бывают повторением или продолжением старых недугов и болезней, являются всегда в новых видах и формах, отличных от прежнего времени, подобно тому, как одни и те же физические болезни, появляясь в разное время или в разных местностях, имеют не одинаковый характер и требуют от врача особенных приемов и особенных мер против себя. Мы хотим сказать, что науке весьма недостаточно твердить людям только о том, чем болели наши отцы и праотцы и не трогать того жизненного пульса, который показывает наши собственные недуги и болезни, осложняющиеся от времени, движущегося вперед. Конечно, надобно знать нам прошедшее; но это знание только тогда полезно, когда из прошедшего стараемся понять и определить настоящее состояние свое, и когда в прошедшем ищем той животворной струи, которая берет свое начало в учении и жизни Спасителя нашего и чрез ряд веков течет к нашему времени, неся с собою благодать спасения для всего мира.
В былое время наука наша иногда устранялась от жизни и свою работу производила в тихом уединении, вдали от шумного потока ее, погружаясь всем существом своим в отвлеченное созерцание божественной истины: определяла ее, дробила на составные части, задавала себе вопросы, касающиеся существа ее, и решала их как хотела; пред взорами ее совершенно исчезал волнующийся человеческий мир, и она носилась в мирах надземных. Что ж из этого выходило? Так как слово евангелия есть слово жизни Фил.2:16, и потому богатое содержание его раскрывается, уясняется и познается только жизнью, то наука, устраняясь от жизни и мечтая сама собой познать вечную истину евангелия, прежде всего сама впадала в жалкое самообольщение: думая обладать истиною, она мало знала ее. Потом, когда вещания ее доходили до слуха живых людей, они казались невразумительными глаголами, часто тяжелыми для слуха и всегда далекими от жизни. И потому жизнь, слушая уроки такой мудрости, поражалась иногда выспренностью их, но мало назидалась ими и шла своим путем по направлению всеувлекающего духа времени. Наука оставалась далеко позади ее, не проливая на нее света и не указывая пути, по которому надлежало ей идти.
Жизнь человечества не стоит, а течет. Куда течет? Никакая наука не может отвечать основательно на этот вопрос. Науке нашей дан свет, который озаряет и темную даль прошедшего, откуда началась жизнь человечества, и последний конец, коим разрешится она. Вооруженный откровением глаз учителя веры может в событиях жизни усматривать знамения времен, и по ним определять направления ее; стоя на высоте веры и видя ясно прошедшее и настоящее, может предугадывать, к какому концу приведут все помышления и деяния сынов человеческих. Если науке нашей дан такой свет, то не позади, а впереди течения жизни мы должны возжигать его, чтобы освещать пред нею все ее распутья и указывать путь, который ведет людей к истине, благу и совершенству.
Если наука наша движется вместе с жизнью; то и школа наша, приготовляющая для жизни служителей науки, не может оставаться не подвижною. И по временам она изменяется в своем устройстве, в составе своих учений, в методе преподавания их и в способах раскрытия научных истин, коротко сказать, преобразуется. В продолжение более – двухвековой своей жизни, наша академия испытала много изменений, пережила не одно уже преобразование. Это не есть недостаток школы, это живое и ясное свидетельство, что она никогда не отставала от текущей жизни, не была чуждою для религиозных интересов общества, всегда старалась отвечать вопросам и требованиям времени. И каждая эпоха нашей школы давала достойных деятелей на поприще жизни, которых память составляет славу древнейшего в нашем отечестве училища, и которых никогда не забудет история, как просветителей народа. В настоящий день наша академия празднует свое возрождение, бывшее назад тому пятьдесят лет. В празднике нашем не может не обращать на себя внимания то знаменательное обстоятельство, что он совершается в одно время с новым преобразованием нашей академии. Это обстоятельство не смущает нас мыслию, что прежний порядок вещей в нашей школе отжил свое время и сменяется другим новым, – нисколько не омрачает нашего торжества. Встречаясь глаз на глаз с новым порядком вещей в нашей академии, мы столько же с радостью и надеждами призываем благословение Божие на новую жизнь академии, на новое делание и новых деятелей, сколько с торжеством и утешениями возносим к Богу благодарные молитвы за вышнее содействие нашей академии в минувшее пятидесятилетие, прославляя память подвизавшихся в ней на пользу духовной науки.
Какое же последнее слово может сказать старая академия новой? Любовь к жизни создала науку. Но возможна любовь к науке и без любви к жизни; такая паука тоже, что острый нож для жизни. Новая школа да блюдется такой науки! Для жизни бесполезен застой в науке, рутина; но еще более бесполезна – или нет – опасна и страшна та наука, которая хотела бы всю жизнь погребсти в земле, не пролагая ей пути в вечность. И так, тот, кто любит науку, пусть любит не просто жизнь, а вечную жизнь! Аминь.