О внешнем виде христианина

Из облака благодати в «кожаные ризы». – О скромности и приличии в мужском и женском внешнем виде. – О потомках Сифа и Каина. – Раздвоение между внутренним и внешним благообразием. – Христианское отношение к собственной внешности. – Внешний вид как проявление внутреннего состояния. – Внешний вид и ценности мира сего.

Сегодня мы поговорим о внешности человека. Многим, может быть, покажется, что эта тема не имеет никакого отношения к духовной жизни, но это не так. В начале приведу несколько примеров из Священного Писания и церковной истории, чтобы доказать, что наружный вид, и в частности одежда, имеет для нас большое значение.

По мнению преподобных Ефрема Сирина, Симеона Нового Богослова и других святых отцов, наши прародители, Адам и Ева, были одеты облаком благодати, подобно Спасителю, преобразившемуся на Фаворе, и были ослепительно прекрасны. Когда они лишились благодати, тогда увидели телесную, мужскую и женскую, сторону своей природы и устыдились. Когда наши прародители согрешили, то сразу почувствовали стыд и сделали себе опоясание из листьев.

По предположению некоторых богословов, Адам и Ева сделали себе опоясания из листьев именно того дерева, плод которого вкусили. (Преподобный Исидор Пелусиотский считает, что это была смоква.) Когда Господь явился Адаму и Еве после их падения, обличил их и изгнал из рая, то Он заменил сделанную ими весьма скудную одежду на другую. Ведь опоясание из смоковничных листьев – это просто нескромная набедренная повязка, как мы можем видеть, например, по документальным фильмам о некоторых современных нам диких племенах. Господь дал Адаму и Еве «кожаные ризы». Само наименование «кожаные ризы» говорит о том, что эта одежда была более скромной и прикрывала человека с бóльшим благообразием. Вот мы видим два вида одежды: изобретенную людьми и данную Богом – и уже можем сделать некоторые выводы о том, что христианину подходит, а что нет.

В более поздние времена преподобному Пахомию Великому явился ангел в облике монаха, чтобы показать, как монахи должны одеваться. Монашеская одежда отчасти унаследована от апостольских времен, потому что апостолы, по мнению святого Дионисия Ареопагита, ученика апостола Павла, были монахами именно в том смысле, в каком мы понимаем монашество. Они уже носили некоторые одежды, дополнение к которым сделал ангел через Пахомия Великого. Кто после этого скажет, что внешность и одежда не имеют значения?

В церковных канонах также есть предписания о внешнем виде. Я зачитаю комментарий Матфея Властаря к 96-му правилу VI Вселенского собора, которое касается более всего внешнего вида мужчин: «Во Христа крещением облекшиеся дали обет подражать и во плоти житию Его и сохранять всякую невинность и целомудрие, а не прилепляться к вещественной суете и не украшать своего тела излишеством и мелочностью. Но что могло бы быть более излишним, как не то, чтобы об украшении волос на голове и бороде и красивом их расположении иметь заботу, а украшением всякой добродетелью внутреннего человека пренебрегать? Ибо апостол говорит: Муж аще власы растит, бесчестие ему есть⁶⁶. И Моисей в Книге Левит говорит: Не сотворите обстрижения кругом от влас глав ваших, ниже бриете брад ваших⁶⁷. Итак, правило повелевает сперва отечески наказывать делающих что-либо таковое, а упорных – отлучать. Таким же наказаниям подлежат и те, которые завивают волосы, чтобы быть кудрявыми, или красят их, или намачивают водой и сушат на солнце, чтобы сделать русыми, или делают их золотистыми, или стараются, чтобы они были густыми, или накладывают поддельные волосы, или бреют бороду, или выжигают длинные волосы на ней раскаленным черепком, или щипцами искусно вырывают некоторые волосы, устрояя сие для мнимого благоприличия, чтобы казалось, что у них едва начинает пробиваться первый пушок на бороде. Это ныне особенно, как бы некоторая зараза, распространилось между христианами»⁶⁸. Речь идет о кокетстве, которое в то время имело место среди мужчин, но можно понимать это и более широко.

Конечно, и в этом тоже можно дойти до крайности и придавать большое значение вещам второстепенным. Вот, скажем, старообрядцы считали, что бритье бороды – это чуть ли не смертный грех. Ради того чтобы не брить бороду, они готовы были пойти на смерть. Однажды к святителю Димитрию Ростовскому подошли два христианина (известно, что в то время Петр I насильно заставлял брить бороды – так фанатично он был предан западным обычаям) и сказали, что готовы головы сложить за бороды. «Я, – говорит святитель Димитрий, – не нашелся в тот момент, что сказать из Священного Писания, и сказал им, что бороды у них еще вырастут, а головы, кроме как во Второе пришествие, не вырастут».

В первые века христианства к вере обращались многие из язычников, в частности римские воины. По обычаям своего времени они носили короткие стрижки, как это было принято у римлян, и имели бритые подбородки. Мы знаем, что святой Иоанн Воин и другие угодники Божии того времени изображены на иконах безбородыми. Почему? Потому что они не отступали от светских обычаев своего времени, но главное – скромность и приличие в одежде – сохраняли неизменным.

Апостол Павел в своих посланиях, рассуждая о том, как должны выглядеть христиане, в частности женщины, говорит: Женщина, молящаяся или пророчествующая с непокрытой головой, постыжает свою голову⁶⁹. Даже женщина, которая обладает даром пророчества, то есть имеет необыкновенную благодать, о которой никто из нас и мечтать не должен, потому что это, по словам самого апостола Павла, высочайший дар, – даже такая женщина если пророчествует с непокрытой головой, то постыжает свою голову.

Апостол Петр говорит, что женщина должна украшаться не многоценными ризами, не плетением волос, но пребывать в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа⁷⁰. В наше время весьма многие женщины, даже верующие, стригутся. А во времена апостола Павла это считалось необыкновенным позором. Ибо, если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается. Итак муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа. Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа. Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для Ангелов⁷¹. Итак, видите, покрытая голова женщины – это знак для ангелов. Говорить, что это пустяк, значит спорить со Священным Писанием, спорить с апостолом Павлом.

Нужно сделать оговорку о том, что слова апостола: Если муж растит волосы, то это бесчестье для него – нельзя понимать буквально. Речь идет не о длинных волосах вообще, какие носят, например, современные священники и монахи. Ведь и сам апостол Павел, как говорится в Деяниях, остриг волосы в Кенхреях по обету. То есть прежде он их отрастил, дав временно обет назорейства, а потом остриг. Как знаток закона, он не мог не знать, что назорей обязан во время своего назорейства не стричься. И конечно же, он знал, что и Спаситель, и Иоанн Креститель были назореями и носили длинные волосы. Но в чем тогда апостол Павел обличает греков? В том, что они, отращивая волосы,брея подбородки или имитируя юношеский пушок, старались выглядеть женоподобно.

Тем, кто считает, что внешний вид не имеет никакого отношения к духовной жизни, я прочитаю еще один комментарий из «Алфавитной синтагмы» Матфея Властаря на 13-е правило Гангрского собора. Это правило «не оставило безнаказанными тех женщин, которые ради мнимого подвижничества вместо свойственной женщинам одежды одеваются в мужскую одежду, но подвергает сих анафеме. Ибо кийждо, – говорит апостол Павел, – в звании, в нем же призван бысть, в том да пребывает⁷². А мы знаем некоторых женщин, принявших сей вид ради истинного подвижничества, а не по лицемерию, которые совершили великие подвиги и достигли высоты добродетели»⁷³. Итак, мы видим, что обычай этот – именно как обычай, а не как редчайшее исключение – осуждается.

Относительно обычая одеваться женщинам в мужскую одежду существует еще одно правило. Оно было принято в глубокой древности в связи с маскарадами, имевшими языческое происхождение. Но это не значит, что его нельзя отнести к обычаям нашего времени. «62-е правило VI Собора верным внимать эллинским обычаям почитает делом погибельным; ибо упоминает о календах, и вотах, и врумалиях и о других подобных праздниках, в которые у эллинов обыкновенно совершались обряды. Запрещает правило и всенародные женские плясания, как возбуждающие к невоздержанию; а также мужчинам надевать женскую одежду или женщинам – одежду, свойственную мужчинам, как это делали на праздниках в честь Диониса; запрещает также надевать личины комические, употребляемые для осмеяния, или трагические, употребляемые для возбуждения сострадания и плача, или сатирические, употребляемые в честь Диониса сатирами и вакхами»⁷⁴.

Если мы снова обратимся к Адаму и Еве, то увидим, что их внешнее и внутреннее состояние до грехопадения было одинаково прекрасно. Когда же они пали и благодать от них отступила, то это соотношение изменилось. Одни люди – потомки Сифа – заботились исключительно о покаянии, о душе, и это отражалось на их внешности, хотя они и не думали о ней. Но, безусловно, внутреннее состояние обычно отражается на внешности человека, в особенности на его лице. Другие же люди старались внутреннее, нравственное свое уродство (хотя это и затасканная фраза, но очень точная) прикрыть внешним благообразием. Это были потомки Каина. Они стали заботиться о своем внешнем виде, о благоустройстве земной жизни, желая жить на земле как в раю, но без подлинного рая и без Бога (в этом их стремлении, кстати, можно увидеть корень человеческой цивилизации).

Каиниты, потомки Каина, весьма, в частности, заботились об одежде. Священное Писание сообщает о том, что сыны Божии, потомки Сифа, стали соблазняться дочерьми человеческими, потомками Каина. Почему же сыны Божии начали нарушать закон своего времени, унаследованный от Сифа, а может быть, и от Адама, и вступать в брак с беззаконным племенем? Было бы странно предполагать, что у каинитов женщины были красивые, а у сифитов – некрасивые и неблагообразные. Я думаю, что причина этих браков была в том, что женщины из рода Каина умели себя украшать и вести себя соблазнительно. Их уловкам поддались потомки Сифа и смешались с каинитами, вступив с ними в беззаконные и запрещенные браки. Тем самым они навлекли на себя гнев Божий, потому что оставили уставы и законы своего рода и действительно из сынов Божиих стали богохульниками. Они попрали и изгнали из себя жившего в них Духа Святого и показали, как говорит Священное Писание, что они плоть, Духа не имущая⁷⁵.

Повторю, со времени грехопадения произошло раздвоение между внутренним и внешним благообразием. И сейчас все мы также стараемся прикрыть наше внутреннее безобразие внешним благообразием: одни хотят выглядеть соблазнительно, другие – солидно, третьи – привлекательно, то есть мы хотим произвести обманчивое впечатление. В связи с этим выработались не имеющие ничего общего с нравственностью манеры поведения, правила приличия и были созданы соответствующие виды одежды.

Часто бывает, что иные совершенно незаслуженно наследуют красивую внешность от своих родителей, но при этом не имеют нравственных, духовных наклонностей и зачастую развращаются до того, что их безнравственность отражается на лице. Правда, эти люди пытаются скрыть свое внутреннее уродство, и иногда весьма удачно. А бывает, что люди, весьма духовные, чистые или хотя бы стремящиеся к чистоте, имеют неблагообразный вид, но благодаря покаянной жизни так меняются, что их внутреннее благообразие отражается на лице. Человек будто преображается, хотя его наружность, например строение носа, остается неизменной. Преподобный старец Силуан говорит, что люди, живущие греховно, даже внешне уподобляются нашему врагу, а живущие богоугодно – уподобляются Господу.

Здесь уместно вспомнить святоотеческое толкование нескольких евангельских событий. Когда на Тайной вечери ученики причастились Тела и Крови Христовых, то, по мнению некоторых святых отцов, ученики Спасителя стали христоподобными. Черты их лиц не изменились, но единение со Христом, благодать, которая в них действовала, настолько уподобила их Христу, что люди, пришедшие арестовывать Спасителя, не могли различить, кто из них Христос. Поэтому и понадобился поцелуй Иуды. Только Иуда, который несколько лет жил рядом со Спасителем, мог отличить Его от учеников. Для других это не представлялось возможным: перед ними стояло множество Христов.

Итак, каким же образом нам надо относиться к собственной внешности? По-христиански.

Многие люди, в особенности женщины, стараются быть привлекательными. А я приведу противоположный, чисто христианский пример. Мученика Христофора изображают на иконах (правда, неканонических) со звериной головой. Поначалу такая икона казалась мне странной, чуть ли не тождественной древнеегипетским изображениям, на которых боги предстают в виде людей со звериными и птичьими головами. Но когда я прочитал житие этого святого, то понял, в чем дело. Мученик Христофор имел необыкновенно красивую внешность, которой он поневоле соблазнял лиц противоположного пола. Он помолился, чтобы Господь дал ему несоблазнительную внешность, и его облик стал звероподобным. Это произошло не потому, что изменились черты его лица, но в глазах других людей он так переменился – ведь Господь все может, – что, глядя на его человеческое лицо, они видели звериный лик. Вот к чему стремились люди, чтобы друг друга не соблазнять! Вот как они заботились не только о своей чистоте, но и о чистоте других и не хотели никому даже нечаянно нанести вред.

Некий подвижник странствовал по пустыне со своим учеником. Они пришли к пещере, в которой увидели согбенного старца. Беседуя с ним, они внезапно обнаружили, что это был не старец, а старица. Эта женщина оставила мир из-за своей необыкновенной привлекательности. Она была чтицей псалмов в храме, кажется, святого Марка в Александрии, и многие люди обращали внимание на ее внешность. Ее очень смущало то, что она причиняет им вред, поэтому она оставила место своего служения и удалилась в пустыню, взяв с собой только горшок каши и кувшин воды. Она уединилась в пещере, и Господь устроил так, что в этом горшке никогда не иссякала каша, а в кувшине – вода. В пещере она провелаоколо пятнадцати лет, а может быть, и больше. Пустынники, услышав эту поучительную историю, удалились. А когда они возвращались из своего странствования, то увидели, что старица уже умерла, и поняли, что перед самой смертью этой угодницы Божией им был открыт ее подвиг для того, чтобы память о ней не исчезла и чтобы они предали ее тело христианскому погребению.

Известен еще один потрясающий случай, он описан в книге Иоанна Мосха «Луг духовный». Некая монахиня жила уединенно в своем доме. По диавольскому наваждению некий юноша воспылал к ней страстью. Видеть ее он мог лишь тогда, когда она ходила в храм для молитвы, остальное время она пребывала в затворе. Юноша подстерегал ее, оказывал знаки внимания, нашептывал бесстыдные слова. Однажды монахиня призвала его к себе. Он обрадовался, подумав, что добился желаемого, и немедленно пришел. Она спросила юношу: «Что ты нашел во мне привлекательного?» Он ответил: «У тебя чудные глаза». Тогда она взяла тут же лежавший гребень и вырвала свои глаза. Это так потрясло юношу, что он оставил мир, ушел в пустыню и окончил там свои дни в покаянии.

Эта женщина, сердце которой было чисто от всякой страсти, думала не только о себе, но и о юноше, и не хотела даже поневоле послужить для него орудием диавола. Конечно, это не значит, что мы обязаны вести себя так же, как эти люди. Это исключительные случаи. Но подобный дух должен быть и в нас.

Внешность человека может в каком-то смысле послужить средством для его спасения, а может стать для него камнем преткновения, соблазном. Если кто-то смиряется со своей неприглядной внешностью, ведет себя скромно, не пытается быть красивее, чем его создал Бог, то и из весьма скромной внешности он может извлечь пользу. Если же человек не хочет примириться с неказистой внешностью и всячески пытается изменить себя с помощью одежды, косметики, а иногда даже пластической операции, то он отгоняет от себя благодать Божию и ведет себя не по-христиански – и по духу, и по сути. Такой человек не только причиняет себе вред, но и выглядит смешным в глазах окружающих.

У святителя Игнатия (Брянчанинова) есть прекрасные рассуждения о монашеской одежде. Он говорит о том, что одежда монаха должна быть такой, чтобы она не выделялась ни роскошью, ни чрезмерной бедностью и чтобы он ни тем, ни другим не соблазнял людей, то есть не подталкивал их к осуждению за роскошь или за показную нищету своего одеяния. Нужно выбирать нечто среднее, то, что соответствует положению того или иного монастыря. Этим советом могут руководствоваться и миряне. Они должны стараться выглядеть соответственно своему положению в обществе, не уклоняясь ни в чрезмерную роскошь, ни в убожество, ибо и это может показаться людям предосудительным.

Надо стараться выглядеть по-христиански. Я сейчас не говорю о древних канонах. Конечно, если подходить строго, то все мужчины должны были бы носить бороды, а женщины иметь только длинные волосы. Но я не хочу предъявлять такие строгие требования и заставлять женщин смущаться из-за своих коротких стрижек. Да и у мужчин не всегда хватит мужества быть принципиальными в таких мелочах. Это и не очень важно, главное – в сути. А суть эта состоит в том, чтобы быть скромным, смиренным, чтобы думать о своем внутреннем состоянии и пренебрегать внешним видом в том смысле, в каком им нужно пренебрегать, и быть внимательным к нему в том смысле, в каком необходимо быть к нему внимательным. Но не лукавить. А то иные так «пренебрегают внешним видом», что совершенно не заботятся о скромности одежды. Когда упрекаешь некоторых женщин в том, что они слишком смело одеты, то они говорят, что у них нет другого платья. Однако никакая женщина не надела бы вместо платья залатанный рабочий халат и не сказала бы: «У меня нет другого наряда, поэтому я хожу в залатанном халате». А вот допустить нескромность в одежде под предлогом, что другой одежды нет, можно. Перекос всегда именно в эту сторону получается.

Необходимо быть внимательным к одежде, не выходить за пределы скромности. Я не буду ничего говорить от себя, чтобы вы не считали меня фанатиком. Святитель Тихон Задонский, рассуждая о внешности женщин, обличает самых нескромных из них: «Ты обнажаешь руки почти до локтя и этим соблазняешь юношей». И напоминает евангельские слова: Горе тому, кто соблазнит одного из малых сих. Для святителя Тихона обнаженная по локоть рука была уже большим соблазном. А в наше время обнажают руки до локтя только самые скромные женщины. О том, что обнажают нескромные женщины, стыдно и смешно говорить. Времена меняются не в пользу стыдливости. Спаситель сказал: По причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь⁷⁶. И она действительно охладевает – и в нас всех тоже.

Конечно же, важна не одна только внешность. Если женщина покрыла голову косынкой, то это не означает, что она уже исполнила все заповеди и не должна больше думать, например, о любви к ближнему – иначе она, как говорит Евангелие, отцеживает комара и поглощает верблюда⁷⁷. И все-таки внешностью пренебрегать не нужно.

Внутреннее состояние обязательно отражается на внешности человека и проявляется не только в выражении его лица, но и в одежде. Тот, кто думает о духовной жизни, о спасении души, не старается выглядеть щеголевато или соблазнительно. Он стремится выглядеть так, чтобы на него по возможности никто не обращал внимания, потому что хочет быть совершенно спокойным. Человек, стремящийся к внутренней жизни, конечно же, стремится к некоторой независимости от других, свободе, а выражается это в смирении, в том, что он ищет незаметного положения. А человек, который хочет чем-то выделиться, не может нелицемерно утверждать, что он заботится о спасении своей души. Может, он и заботится, но не забывает при этом оставаться на высоте положения в самом прямом смысле, то есть привлекать к себе внимание. И если применить к такому человеку слова Спасителя: По плодам их узнаете их⁷⁸, то станет видно, что́ на самом деле заботит этого человека. Такой человек пусть не дерзает утверждать, что главное для него – внутреннее состояние, а внешний вид не имеет никакого значения.

Внешний вид, за редчайшим исключением, хотим мы этого или не хотим, – это непроизвольное проявление внутреннего состояния человека, если, конечно, мы не Христа ради юродивые, которые напускали на себя вид безумия, некоторые даже ходили нагими, но это был вызов. А мы не имеем на это никакого права и никакой духовной силы.

* * *

Многие святые отцы пишут о том, что наше внутреннее состояние зависит от внешнего поведения. Что это значит?

Если человек ведет себя развязно, резко, то это отражается и на его душе, и на молитве. И наоборот, если он ведет себя собранно, сосредоточенно, то это тоже отразится не только на его лице, но даже и в жестах. Он не будет совершать резких движений, не будет безудержно смеяться. Если не сразу, то, может быть, постепенно внутреннее состояние переменит его манеры.

Можно действовать и наоборот, то есть заставить себя внешне вести себя скромно, и постепенно, конечно при понуждении себя к молитве, это отразится и на внутреннем состоянии.

Взирая на пример подвижников, научимся вести себя прилично, научимся выглядеть скромно, будем следить за этим, и вдруг незаметно, глядишь, и появится умиление в молитве, ревность, внимание. Мы даже и не поймем от чего. А это просто оттого, что мы не кричим, не машем руками, не стараемся привлечь к себе внимание особенной одеждой. И ради этого наш ум собирается внутри самого себя. Внешнее, повторю, связано с внутренним. И наоборот, внутреннее проявляется вовне.

Какова роль золота и позолоты в убранстве церкви? Золото кажется ценностью мира сего, не более.

Золото, конечно, ценность мира сего, но в то же время оно имеет некоторую эстетическую ценность. Золото по внешнему виду напоминает свет. И в иконах, и в церковном убранстве оно символизирует Божественный свет, присутствие Божественной благодати.

Одно дело, когда мы земное благолепие употребляем для того, чтобы украсить самих себя, как сказано в псалмах: Дщери их преукрашены яко подобие храма⁷⁹. Украшать своих дочерей, как будто бы это храм, конечно же, нехорошо. Но другое дело, когда мы земную роскошь употребляем на убранство церкви и создаем для людей немощных – а мы все немощные – ощущение великолепия, Божественного присутствия. Это помогает людям сосредоточиться, собраться и почувствовать, что они пришли в особенное место – в место, где является слава Божия.

Конечно, некоторые древние подвижники столь любили смирение, нищету, убожество, что даже и храмы у них имели очень скромное убранство. Это были так называемые исихасты, пустынники. Они хотели, чтобы ничто не напоминало им о роскоши, чтобы ничто не отвлекало их от внутреннего, сосредоточенного состояния. Но разве мы такие? Если нас ничто не будет отвлекать от внутреннего состояния, то мы начнем мечтать о чем-то постороннем. А церковное великолепие привлекает наше внимание, заставляет забыть о том, что было вне храма, и молиться, внимать службе. Все, что происходит в церкви, заставляет человека отвлечься от земного. В том числе и богатое убранство.

Когда император Юстиниан Великий построил потрясающий по сей день своим великолепием храм Святой Софии в Константинополе, то воскликнул: «Я превзошел тебя, Соломон!» Соломон, как вы знаете, построил знаменитый храм в Иерусалиме; и когда священники должны были войти в него, то слава Божия в виде облака переполнила храм и они не могли зайти внутрь. Явно, что это великолепие было угодно Богу. А если нам кажется, что золото не нужно тратить на храм, а лучше его употребить на служение бедным, то не напоминаем ли мы учеников Спасителя, которые, видя, что женщина возлила Ему на голову миро, говорили: К чему сия трата мира? Ибо можно было бы продать его более, нежели за триста динариев, и раздать нищим⁸⁰? Спаситель сказал им, что не следует укорять эту женщину и что во всем мире будет возвещено о том, что она сделала. И поэтому люди, которые украшают храмы и как будто бы напрасно тратят средства, подобны той женщине и на самом деле служат Самому Господу, Самому Спасителю.

Иногда человек говорит сердито, а глаза у него добрые. Я думаю, что через глаза можно увидеть внутреннее состояние человека. Так ли это?

Я думаю, что по глазам человека можно судить, в лучшем случае, о его здоровье. Есть такой метод распознавания болезней – иридодиагностика. Я, например, ни по глазам, ни по выражению лица ничего определить не могу. Но я знаю, что чужая душа – потемки и что, пока с человеком пуд соли не съешь, ты его не узнаешь.

У моего духовника, Царство ему Небесное, глаза были желтые, мутные. Тот, кто его не знал, мог подумать, что он выпивал. А это был преисполненный любви, добрый и очень смиренный человек, молитвенник. Настоящий монах, каких сейчас весьма немного, воспитанник Глинской пустыни. А у других людей могут быть светлые, прекрасные глаза, но это говорит только о том, что у них красивые глаза, и больше ни о чем.

Иногда посмотришь, и кажется, что перед тобой самый простодушный человек, а на деле он лукавый. Вот у человека глаза добрые – а он злодей с добрыми глазами. Если нос крючком, скажут: «Он злой», если картошкой, скажут: «Какой он добрый, простой!» Это же несерьезно. Мы детских сказок насмотрелись – у бабы-яги нос крючком, значит, она злая. У Иванушки-дурачка нос картошкой, значит, он добрый.

Если замужним женщинам грех ходить с непокрытой головой, то девушкам грех ли так делать?

Скромность украшает человека. И если девушка будет ходить с покрытой головой, то ей хуже не будет. В храме, по крайней мере, обязательно нужно быть с покрытой головой. А вне храма можно предоставить себе свободу (сейчас такие обычаи, что иногда на работе или в каком-то обществе это не всегда уместно). Конечно, ревность похвальна, но должно быть и рассуждение. Если у человека хватает мужества, невзирая ни на кого и ни на что, вести себя как подобает христианину и в великом и в малом, то это прекрасно. А если по какой-то причине он считает для себя извинительным отступление от строгих внешних требований, то, я думаю, не нужно особенно строго его судить.

С каких пор священники вне храма стали ходить в мирской одежде?

При советской власти священникам в рясе просто запрещали ходить, кроме того, подвергали всякому осмеянию, могли быть неприятности по службе и даже запрещение в священнослужении. Поэтому, чтобы не вызывать на себя лишние нападки из-за такого, в общем-то, не самого важного дела, священники стали носить мирскую одежду.

Стремление похудеть или, наоборот, поправиться – греховно?

Если оно связано со здоровьем, имеет какие-то разумные пределы и не противоречит церковным правилам, то оно извинительно. А если человек так хочет поправиться, что нарушает посты или просто предается чревоугодию, то это, конечно, грешно.

Многое зависит от цели. Если девушка ради фигуры готова и похудеть, и поправиться, и принимать любые лекарства, и заболеть любой болезнью, – например, многие от неразумной диеты приобретают болезни печени, – то это явный грех, ибо цель этого – быть соблазнительной.

Не предосудительно ли носить черные очки?

В этом обычае нет ничего явно греховного. В разные времена люди использовали разные виды одежды и то, что сейчас для нас совершенно невозможно, в древности считалось само собой разумеющимся. Например, если бы мы сейчас увидели мужчину в юбке, то сказали бы, что он ходит в женской одежде. А в античности мужская одежда от женской отличалась не штанами – штаны стали носить довольно поздно, заимствовав их от варваров-скифов. Тем не менее мужская одежда отличалась от женской. Сейчас суть дела осталась: мужчина должен носить одежду мужскую, а женщины – женскую, как это сказано в Ветхом Завете и подтверждено церковными правилами, а внешнее ее выражение поменялось. Вот, например, в Китае, насколько мне известно, женщины традиционно ходят в брюках. Там уже как-то иначе это нужно применять. Не все так арифметически просто. И поэтому думаю, что черные очки не имеют в себе ничего предосудительного.

Я работаю в центре пластической хирургии, ухаживаю за больными. В мои обязанности входит поддерживать их морально, отвечать на бесконечные вопросы: «А как бы еще лучше себя изменить?» Хотя мне жалко этих людей, но часто «мутит» от их рассуждений, а молчать я не могу. Начальник уже делает мне замечания, что я не люблю больных, не поддерживаю их. Как правильно себя вести в этом случае?

Мы часто работаем в подобных местах, чтобы заработать кусок хлеба. Редко кто находит такую работу, которая еще и для души полезна, приходится с этим смиряться. Найти такой род деятельности, при котором человек имел бы совершенно чистую совесть, очень трудно. Лишь бы не пришлось участвовать в чем-то страшном.

Я думаю, что для медсестры сказать больному: «Все будет хорошо», даже если он делает глупость, решаясь на пластическую операцию, большого греха нет. Просто помочь человеку, который, скажем так, травмирован – пусть даже по своей вине. Не надо его убеждать: «Зачем ты меняешь свою внешность? Это все глупо и не нужно». Иначе начальство будет тебя ругать, что ты клиентов отгоняешь.

Так что здесь приходится идти на какой-то компромисс. Если бы я относился к этому чересчур строго, что бы вышло? Я бы, допустим, сейчас потребовал от вас: «Все увольняйтесь со своих предприятий», а потом вы пришли бы ко мне и сказали: «Отец Авраам, дайте нам работу или кормите наши семьи». И что бы я ответил? «А я ничего не знаю. Мое дело сказать, что вы плохо поступаете, а что вам делать дальше, меня не интересует». Но ведь если я беру на себя такую моральную ответственность, значит, я должен потом сказать людям, что же им делать: где им найти такую работу, чтобы они могли жить по совести и одновременно кормить свои семьи. Я этого сделать не могу. Поэтому я, давая советы, вынужден сохранять какой-то здравый смысл и не предъявлять чересчур жестких требований там, где их невозможно исполнить.

И в данном случае тоже надо пойти на компромисс: проявить к больным просто человеческое сочувствие, – а о том, где им что прирастить, а где отрезать, можно, я думаю, не рассуждать.

Иногда после причастия или в других случаях кажется, что лицо у некоторых людей словно просветляется, становится более приятным или, наоборот, кажется мрачным, отталкивающим. Значит, действие благодати отражается и на внешности человека?

Я бы не советовал слишком вглядываться в лица, потому что это опасно – можно ошибиться. Ты думаешь о человеке с мрачным лицом, что у него благодати нет, а у него просто печень болит, или, может быть, его бессонница всю ночь мучила, или ревматизм, или еще что-нибудь, и он еле-еле службу выстоял.

Хотя бывает, конечно, что лицо причастившегося человека просветляется, становится приятным и так далее. Но лучше нам в такие явления не вникать. Пусть для нас все лица будут приятными, прекрасными, и мы не будем делать различия между людьми. Иначе можно впасть в мнительность и начать судить людей не только по явным признакам и поступкам, но выдумать еще и дополнительные признаки. Это уже чересчур! Нужно в этом отношении быть очень осторожным.

Если у человека лицо часто меняется от чувств и мыслей, это плохо или нет?

Когда человек не умеет скрывать свои мысли и чувства – это признак простоты. Простота – это и не хорошо, и не плохо. Она хороша тогда, когда у человека чистая и светлая душа, когда он добродетельный, тогда его добродетель благодаря простоте обнаруживается сразу. А когда человек злой, то простота делает его невыносимым: только придет ему в голову какая-нибудь плохая мысль о ближнем – он тут же ее высказывает, разозлится на кого-нибудь – тут же его выругает. Такие люди невыносимы, с ними почти невозможно общаться.

Кроме того, такой человек может быть просто неуравновешенным. Наверное, не очень хорошо, когда человек то смеется, то плачет, то ругается, то умиляется – это подозрительно.

Если облик человека изменился вследствие полученной травмы – рубцы, искривления, не причиняющие физической боли, в этом случае тоже погрешительно прибегнуть к пластической операции?

Я думаю, что в данном случае сделать операцию можно. Не у всякого человека хватит смирения ходить с изуродованной внешностью. К тому же наружность в результате травмы может оказаться такой страшной, что людям будет тяжело видеть настолько изуродованного человека. Если есть возможность, то в данном случае, конечно, можно свою внешность исправить или посоветовать такому человеку, чтобы он занялся этим.

Некоторые женщины, как повествуют жития святых, постригались и уходили в мужской монастырь. Они не постыжали свою голову?

Это особенные случаи, исключительные. У святых жен этому поступку были причины: они скрывались от людей, желавших извлечь их из монастыря. Стремясь к монашеству, они вынуждены были подвизаться в мужском облике.

Так поступили преподобная Феодора, преподобная Марина, скрывавшаяся под мужским именем Мáрин… Таких женщин было не очень много. Была еще преподобная Досифея, которая благословила Серафима Саровского на иночество. Она была девицей дворянского звания, но подвизалась в мужском облике под Киевом. При Екатерине II все пустынножители были запрещены, и ей пришлось переселиться в монастырь. А поскольку все видели ее достойную жизнь, то решили рукоположить ее в иеродиаконы, хотя она была уже в преклонном возрасте. Но это было невозможно. Тогда она стала юродствовать, притворяться безумной – и рукоположение отложили.

Допустимо ли для церковного чтеца выражать свои чувства голосом и интонацией?

Я думаю, что для рядового чтеца это недопустимо. Одно дело, когда отец Иоанн Кронштадтский позволял себе при чтении выражать свои духовные чувства, и другое – когда рядовой чтец начинает навязывать свои малодуховные чувства всем присутствующим, читая еще и с ошибками. Он так выражает сочувствие чему-нибудь, что даже переделает все! Я думаю, что с этим нужно быть очень осторожным.

Есть два церковных обычая. Один из них в настоящее время принят у нас почти повсюду – читать ровно на одной ноте. Другой обычай, более древний, но вышедший сейчас из употребления, – это чтение с какой-то простой мелодией, погласица. Погласица – это то настроение, с которым Устав церковный допускает читать те или иные богослужебные тексты. А навязывать личное не нужно.

Бросаю взгляд на человека и обсуждаю в помыслах его внешность. Смущаюсь от этого, как мне себя вести?

Лучше всего молиться с той целью, чтобы не рассматривать человека, сохранять воздержание глаз. Тогда не будет повода и оценивать то, как он выглядит – красивый он или некрасивый, умное у него выражение лица или глупое. Нужно молиться, чтобы хранить глаза, научиться смотреть в землю, отводить глаза от всего соблазнительного.

Преподобный Зосима (Верховский), например, такую имел ревность в этом отношении, что когда он был в Петербурге по делам монастыря и его соблазнял вид красивых дам, то он так скашивал глаза, что у него мутнело в них и он не видел, кто перед ним находится.

Нам кажется, что это выглядит глупо, мы все хотим казаться умными, бесстрастными, поэтому делаем вид, что нам все равно, лицо и глаза у нас спокойные, а внутри все кипит. Отец Зосима же не боялся явиться перед другими в смешном виде, боролся с собой и достиг на самом деле полного бесстрастия.

Почему Спаситель заповедовал Своим ученикам не носить двух одежд? Сохраняется ли действие благодати или благословения на одежде?

В то время, когда Спаситель был с учениками и когда они проповедовали иудеям, которые были знакомы с нравственным законом и должны были заботиться о проповедниках, можно было не брать одежды и не иметь никаких денег. Апостолы были как бы среди своих. Это все равно что в наше время кто-то стал бы среди христиан проповедовать, чтобы они покаялись и вернулись к тому образу жизни, какой должны вести.

Когда же иудеи окончательно не приняли новозаветную проповедь и Спаситель вознесением Своим покинул этот мир, то апостолы уже должны были проповедовать по всему миру. Поэтому строгие предписания о том, чтобы совершенно ни о чем не заботиться, уже были неисполнимы. Так или иначе, они должны были иметь деньги, запас пищи. Хотя в конечном счете апостолы все равно ни о чем не заботились, а полагались на волю Божию. Но минимальная забота о себе и о тех, которые с ними трудились на ниве Божией, уже стала необходима. Об этом Спаситель сказал им перед Своими страданиями.

Сохраняется ли действие благодати на одежде? Конечно. Одежды святых духоносных людей становятся святыней. Люди, прикасаясь к краю одежды апостола Петра, исцелялись. Повязки от пота, которые апостол Павел носил на лбу, возлагаемые на других людей, исцеляли их. Ясно, что одежды этих апостолов сохраняли на себе благодать.

Да и мы поклоняемся сейчас одеждам Спасителя и Божией Матери и даже некоторых подвижников. Например, у нас есть празднования в честь хитона Спасителя, в честь положения честных ризы и пояса Богородицы. Есть праздник поклонения веригам апостола Петра. Это те цепи, которые чудесным образом с него спали. Сохранились вериги великомученика Георгия Победоносца, которым мы также поклоняемся, как и его мощам. Поклонялись бы и одеждам, если бы они дошли до нас. Конечно, одежды сохраняют благодать – но не мои и не ваши, а великих подвижников, изобиловавших благодатью.