Сила креста
Бог велел делиться
Книгу, о которой я хочу рассказать, подарили мне месяца два назад. Я ее полистала, оценила – и положила на видное место, чтобы про нее не забыть, и, когда найду время, взяться за чтение всерьез. И вот с неделю назад я за нее взялась и исподволь все эти дни читала, все с большим и большим интересом, уже прикидывая, что как раз хорошо будет рассказать об этой книге на праздник Изнесения Честных Древ...
А вчера мне… опять подарили крест! Полтора месяца назад у меня появился крест святой равноапостольной Нины, теперь же – большой резной крест из Jerusalem, светлого розоватого дерева (насколько могу судить – кипарисового). Если с первым крестом ситуация была прозрачно ясной, то насчет второго можно было только гадать, что, как мы знаем, смысла не имеет. Поживем – увидим...
Я взяла крест за рукоять, и он ладно вошел в ладонь, как будто специально к ней его пригоняли… «Крест Христов, на весь мир освященный благодатию и Кровию Господа нашего Иисуса Христа…» Обошла с этой молитвой дом... молча подвинула к себе книгу, дочитала несколько последних историй – и стала готовить рассказ о ней.
Никон (Муртазов), иеродиакон. СИЛА КРЕСТА. Быль земная. – М.: Даниловский благовестник, 2009. «На обложке, – сообщают издатели, – чудотворный крест-мощевик из Киево-Печерской Лавры».
Из интервью, данного отцом Никоном газете «Вечный зов» (http://www.vzov.ru/2014/03-05/04.html):
ИЕРОДИАКОН НИКОН (МУРТАЗОВ) – человек удивительный судьбы. Он – иконописец, художник, писатель, певчий. Много в жизни он перенёс испытаний, много видел, много интересных людей встречал на своём пути. Наверное, одной из черт этого человека является способность удивляться и радоваться этому миру, видеть в нём Божии знаки и делиться своими наблюдениями с окружающими. Иеродиакон Никон — автор книг «Журавлиная гора», «Сила креста. Быль земная», «Ворон», «Давайте уничтожим ад!» В настоящее время он живёт и служит при Свято-Иоанновском монастыре Санкт-Петербурга. Несмотря на свои немощи, продолжает писать иконы, общаться с людьми и молиться за страждущих. Кроме того, он пишет интересные рассказы. 23 февраля ему исполнилось 75 лет.
Очень советую, дочитав мою небольшую подборку рассказов иеродиакона Никона, вернуться к этому интервью. Необыкновенно интересное.
Сила креста
Детский противотуберкулезный санаторий, куда мать меня привезла на лечение, находился на высоком холме, окруженном сосновым бором. Тяжесть заболевания диктовала строгий постельный режим. Так и лежали мы - кто год, кто два, а кто-то страдал и пять, и семь лет. Лег и я на долгие годы, еще не осознавая детским умом всего, что может произойти со мной. Поговорив с врачом, украдкой поплакав и напоследок молча перекрестив меня, мать уехала. Родная деревня оказалась теперь далеко. Я остался один на один с иной жизнью, с незнакомыми людьми.
Здесь было четырехразовое питание, хорошая библиотека и школа - первая в районе по успеваемости. Ученики лежали на койках с колесиками. Каждое утро заботливые нянечки развозили детей по классам. А после занятий везли их обратно в палаты.
Мне врезалась в память огромная кумачовая надпись на стене санатория: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство». И это была правда. Больные дети не чувствовали себя обделенными: мы слушали радиопередачи, играли на гармони, в шахматы, шашки, морской бой, пели песни, читали, шумели и спорили. Девочки занимались рукоделием. Старшие ребята выпускали стенгазету, составляли кроссворды. Большой радостью были для всех нас встречи на своих каталочках в кинозале. Собираясь вместе, мы, дети разных народов, считали себя единой советской семьей, напоминание о национальности служило поводом для обид.
Наши шефы, работники Казанского исторического музея, привозили и показывали свои экспонаты. Общество слепых устраивало концерты. В дни праздников выступали пионеры и ветераны. Воспитывали нас на примерах преданности Родине, служения своему народу, безоглядной веры в человеческие силы. Основой воспитания служил дух гордого атеизма.
Я быстро включился в общую жизнь, стал неугомонным участником всех ребячьих увлечений: подбирал на гармони полюбившиеся мелодии, оформлял стенгазету, много читал. Новые впечатления совсем заслонили в моей душе образ матери и родного дома.
Мать приезжала ко мне раз в год. Наплакавшись вдоволь, она с лаской и болью смотрела на меня, гладила по голове, утешала, измеряла мой рост. Она молилась, и, думаю, ее молитва доходила до Бога. После ее отъезда какое-то внутреннее волнение не отпускало меня. И тогда я мечтал поскорее уехать отсюда.
Лечение облегчало страдания, но болезнь лишь отступала, свершив свое коварное разрушительное дело, проникнув в известковую оболочку костей. На время отступил и мой недуг - врачи поставили меня на ноги. Был сделан желатиновый корсет, в руки дали костыли, велели ходить. Голова кружилась, ноги дрожали, но радости не было конца. Вскоре приехала мать и забрала меня домой. С грустью прощался я с друзьями, с санаторием, ставшим мне родным домом. Стояла осень, воздух веял прохладой, под ногами шуршала опавшая листва.
– Теперь мы будем жить с монашками, – сказала мне мать, спускаясь с горы. – Они обе старенькие. У Анны Михайловны хороший голос м она поет в церковном хоре, а Феня там убирает. Они очень хорошие, добрые.
Я молчал, не зная, что ей ответить: сама тема была для меня чужой. Я еще помнил некоторые молитвы, выученные в раннем детстве, но они уже не имели никакого значения в моей нынешней жизни. Вечером мы уже были в родной деревне. Наш маленький домик имел двух хозяев. Одну половину занимали наши пожилые соседки, а вторую – мы. В комнате было уютно и тепло от натопленных печей. Тонкое, забытое благоухание свечей и ладана пронзало до самого сердца. В небольшой комнатке было очень много икон, перед которыми горела большая лампада. Тикали ходики. За окнами моросил осенний дождь. Анна Михайловна дала мне почитать сильно потрепанную книгу с желтыми страницами. Это был «Закон Божий». Я читал ее как сказку, пока не уснул.
В полночь я проснулся. Тусклый, мягкий свет лампады освещал комнату. Вдруг я увидел, как из кухни вошел в комнату черной тенью человек и сел на сундуке у моих ног. Отчетливо вырисовывались голова, плечи и руки. "Кто это?" - подумал я. Захотелось ощупать вошедшего. Я сел и протянул руки. Они ничего не ощутили, хотя призрак продолжал сидеть не двигаясь. Я сразу разбудил мать и монашек. Включили свет. Видение пропало. «Это тебя бес пугает, – со вздохом сказала Анна Михайловна. – Ушел ты от него, вот ему и лихо. Молиться надо». Свет выключили, и мы вновь заснули.
Утром и днем я был в раздумье. От внезапной встречи с потусторонней силой возник вопрос веры: «Если ночной гость – бес, значит, есть и Бог?» У Господа много путей обращения к Себе грешника. Видимо, этот путь был – от противного. Во вторую ночь я проснулся опять в полночь. Лежал, закрывшись ватным одеялом, и ни о чем не думал. И вдруг почувствовал, что кто-то, весом с кошку, прыгнул на меня откуда-то сверху и стал бегать по мне взад-вперед с небольшими остановками. Я испугался, не зная, что мне делать. Боялся выглянуть из-под одеяла. «А если попробовать перекреститься?» – подумал я и сделал под одеялом крестное знамение на груди. «Кошка» добежала от ног до живота и остановилась там, на грудь она не побежала. Тогда я все понял: «кошка» боится креста. Вынув руку из-под одеяла, перекрестил все, и… сатанинское наваждение исчезло. Сомнений не оставалось: это был бес. Я поверил в силу Креста.
Утром рассказал своим о «кошке». Надел на себя крестик и выучил наизусть молитву «Да воскреснет Бог…»
В третью ночь диавол явился мне во сне – в своем адском зверином образе. Он смотрел на меня с улицы в окно. Глаза горели страшным огнем. Вид этот был ужасен, но я стал читать выученную днем молитву и совершать крестное знамение. Этим я словно жег его: он искривился в злобной гримасе и со словами «тако да погибнут беси…» стал растворяться как в тумане и постепенно исчез из моих глаз. Так Милосердный Господь дал мне познать не только силу Креста, но и силу крестной молитвы, которую необходимо знать каждому христианину для защиты от врагов нашего спасения. Я благодарил Бога за Его великую ко мне милость и, исповедав свои грехи, начал новую христианскую жизнь.
Отец Карп
В семидесятых годах жил в небольшом эстонском городке Кивишли старый православный священник – эстонец Карп Тинц. Занимая лишь одну комнату с кухней в деревянном старинном домике, он после смерти матушки одиноко проводил жизнь. Дети были уже взрослые и жили отдельно. Единственным его радостным утешением была служба в храме и забота о его украшении.
Храм был единственным в Эстонии, где молились православная и лютеранская общины. Это у многих вызывало удивление. В воскресные дни закончится православная литургия, требы, – приходят лютеране, переносят на середину храма свой престол с иконой-картиной «Моление о чаше», расставляют скамьи, и пастор под звуки фисгармонии начинает свое молитвословие. Присутствующие поют псалмы и слушают проповедь. Очень тихо, мирно, как пришли, так и расходятся по домам – довольные, что были в церкви лютеранской. Местная эстонская власть благосклонно смотрела на этот храм, находящийся в ведении эстонского православного епископа.
Эти неудобства создала жизнь. До Отечественной войны православные собрали деньги на строительство большого храма, но война нарушила все планы, и храм остался только в проекте. Православные вынуждены были приютиться в небольшой деревянной церковке, а тут и лютеране на «квартиру» попросились, и им в регистрации и благословении не отказали. Так вот и молятся более пятидесяти лет в одних стенах христиане двух конфессий. И не тесно им, и не питают они вражды друг к другу – благодаря заботам и внимательности отца Карпа, который жил любовью, дорожил миром и согласием двух народов.
В юности своей отец Карп, получив богословское образование, был учителем Закона Божия в школе на юге Эстонии. Батюшка был строгим к ленивым и шалунам, но милостивым и добрым к тем, кто учил Закон Божий и старался исполнять его. За это его боялись и любили. Худой, невысокого роста, с узкими прищуренными глазами, с редкой седой острой бородой, он запомнился мне после необычной встречи. Однажды его храм посетила беда – случился пожар. Расстроенный отец Карп приехал в Пюхтицу и стал просить помощи в восстановлении закопченного и частично обгоревшего иконостаса. Староста с прихожанами помыли стены храма, покрасили их белой масляной краской; с иконостасом дело было сложнее. Так я впервые встретился с отцом Карпом. По благословению священноначалия и матушки игумении я поехал к нему на квартиру, взяв все необходимое для работы.
Мудрым, рассудительным, практичным и глубоковерующим был отец Карп. Неделю жил я с ним в одной комнате, с утра до вечера трудились мы в храме. Несмотря на преклонные годы, он проявлял удивительную работоспособность. К концу недели все было восстановлено. Заодно я обновил и лютеранский образ «Моление о чаше», за что получил сердечную благодарность и конверт с вложенными в него десятью рублями. Отец Карп хранил церковный мир, жил любовью ко всем людям и твердо верил в Таинства Православной Церкви.
Как-то за ужином он рассказал: однажды при совершении Таинства Крещения крестная мать, молодая еще девица, начала смеяться над словами отречения от сатаны. Заметив это, отец Карп возмутился духом и сказал ей: «Ты смеялась не надо мной, а над Таинством, которое установлено Богом, а Бог поругаем не бывает», – и пошел в алтарь за миро. Вдруг позади раздался шум. Выходит батюшка из врат и видит: крестная мать лежит на полу без чувств…
Рассказывал отец Карп и еще об одном случае. Старушка-прихожанка тяжело заболела и на смертном одре просила дочь пригласить на дом священника, чтобы пособороваться и причаститься. Дочь была коммунистом и не хотела даже слышать о просьбе матери. Были званы лучшие врачи, но ничего не помогало. Наконец, дочь сдалась и сказала: «Ладно, пускай придет, утешит тебя», – и согласилась позвать батюшку. Отец Карп исповедал больную, пособоровал и причастил запасными Дарами. Старушка сразу начала поправляться. Через несколько дней встречает ее отец Карп и спрашивает: «Как вы себя чувствуете?» «Хорошо, батюшка. Господь по своему милосердию и по вашим святым молитвам поднял меня на ноги, но я не только за себя радуюсь, но и за дочь. Другая, батюшка, стала. Ничего не признавала, а тут смирилась, ходит по избе вечером и все твердит: "Ничего не понимаю, все врачи маму к смерти приговорили, отказались лечить, а поп пришел, что-то сделал – и она встала. Ничего не понимаю!..»
И действительно, она тогда не понимала действия благодати Духа Святого – исцеляющего, просвещающего, освящающего душу и тело человека. «Вот какие чудеса делает наша вера православная», м заключил свой рассказ отец Карп.
До глубокой старости отец Карп не уходил на покой со своего прихода. Умер он недавно – ослепший, оглохший, но духовно бодрый до самой своей кончины.
Икона
Случилось это в уральском селе, где дедушка Афанасий работал тогда пчеловодом. Жили они с женой хорошо. Особого богатства, правда, не было, но и нужды тоже не знали. Сколько силы Господь давал, трудились, молились, да и церковь не забывали. Слава Богу, в селе у них храм работал, было куда за утешением прийти. И батюшкой местным дедушка Афанасий очень доволен был. Всех встретит, всех наставит. С какой скорбью ни придут к нему – каждого утешит. И молитвенник такой был, что самые дивные чудеса происходили. Одно из них – с дедушкой Афанасием.
Приближался праздник преподобного Сергия Радонежского, чудотворца нашего. Накануне дедушка Афанасий сходил с женой в храм. Когда вернулись домой, хозяйка прилегла отдохнуть и заснула, а дедушка Афанасий сел за стол и, пока было светло, читал Евангелие, а как только стемнело, отложил книгу и, стараясь не разбудить жену, стал творить про себя Иисусову молитву.
И вот тут-то и увидел он Икону. Она плыла к нему от двери… Приглядевшись, дедушка Афанасий ясно различил на иконе лик преподобного Сергия. Заплакал он от радости, а икона исчезла.
– Что ты плачешь, Афанасий? – спросила проснувшаяся жена.
Дедушка рассказал ей о видении, огорчаясь, что супруга не видела этого дивного чуда. Но та только радостно улыбалась и крестилась. А потом сказала, что слышала во сне, как поют где-то молебен преподобному Сергию. Голоса такие чистые, такие нежные, все вторят: «Преподобный Отче Сергие, моли Бога о нас», – и так, пока не проснулась.
Но на этом чудо не кончилось. На другое утро, в самый праздник угодника Божия, пришла из села матушка и принесла икону преподобного Сергия.
– Мы, – рассказала она, – сидели вчера вечером с батюшкой и думали, кому бы нам отдать один образ преподобного Сергия. Ведь у нас их два... А батюшка и говорит: «Давай отдадим икону Афанасию». Вот... Принесла. Примите на молитвенную память.
Дедушка Афанасий рассказал тогда матушке о чуде, свидетелями которому был он с женой, и втроем возблагодарили они Господа за Его великие милости и угодника Божия преподобного Сергия.
Вещие сны
Жила у нас на горке в Пюхтице одна раба Божия. Звали ее Евдокия, а в тайном постриге – монахиня Вера. Было матери Евдокии всего 55 лет, когда умерла она от инсульта, и старшие пюхтицкие сестры до сих пор помнят ее. Мне тоже довелось общаться с матушкой, и сейчас я расскажу вам одну историю, которую она мне поведала.
На родине матери Евдокии, а родом она из Тамбовской области, жила одна женщина, которая вела крайне безнравственный образ жизни. Все ее грехи были на виду у людей, и одни ее жалели, другие осуждали, третьи были просто равнодушны. Была у этой женщины взрослая дочь, но она не в силах была помочь матери выбраться из греховного плена, тем более, что у самой была семья, домашние заботы. Шло время, и однажды женщина заболела и скоропостижно скончалась. Несчастную грешницу похоронили, помянули водкой и… забыли, а мир продолжал готовить для ада новые жертвы.
Если бы все заканчивалось просто смертью!.. Но человек безсмертен. И за гробом для каждого из нас только начинается вечная жизнь. ТАМ решается судьба души человека. К сожалению, многие в это не верят: греховные страсти заглушают и усыпляют совесть. Но нашлась одна добрая женщина, которая не только пожалела умершую, но и тайно подала на вечный помин ее души в Пюхтицкий монастырь. Деньги на это она долгое время копила от своей скудной пенсии.
По прошествии некоторого времени покойница явилась во сне своей дочери и попросила ее сходить по такому-то адресу, поблагодарить незнакомую рабу Божию за милость. «Ее помин вынес меня со дна ада», – сказала она дочери.
Вот что такое христианская любовь, и какое великое значение имеет милость.
† † †
В Пюхтицком же монастыре жила монахиня Олимпиада, которая несла послушание в алтаре уже много лет, а до нее это послушание несла покойная мать Максима. «Однажды я увидела во сне мать Максиму, – рассказывала мать Олимпиада. – Прошла она в алтарь через двери, сделала низкий поклон с крестным знамением и повернулась ко мне лицом. Я, зная, что она умерла, спрашиваю: «Как вам живется там, матушка? Есть ли вашей душе польза, когда мы вас здесь поминаем?» «Большая польза всем душам от поминовения, – ответила мать Максима. – Особенно, когда священники на проскомидии частицы за нас вынимают. Мы тогда причащаемся, освящаемся, и все видят Свет». Вот как велика проскомидия в очах Божиих. «А когда я умру?» – поинтересовалась мать Олимпиада. Покойная подняла свой взор к небу и ответила: «Ты еще поживешь, а вот мать Варвара скоро уже к нам придет».
И в самом деле, монахиня Варвара сильно болела в это время, а недели через две после вещего сна, приснившегося матери Олимпиаде, скончалась. Сама же мать Олимпиада жила еще много лет, служа Господу на земле.
Такие бывают откровения через сон чистым душам.
На святом месте
У человека, который долгое время живет рядом с великой святыней, появляется привыкание к ней. Как не впасть в уныние, если почувствуешь, что вблизи святыни ты стал даже хуже, чем когда жил в суете мирской?
Если мы грешим на святом месте, где постоянно пребывает благодать Божия, то усугубляем свой грех тем, что пренебрегаем святыней. Своим сомнением, леностью, нерадением мы оскорбляем ее и Бога. Человек освящает место, а не место человека, хотя и место помогает человеку в приобретении добрых качеств. Когда мы переехали в Пюхтицу, то пригласили знакомого профессора МДА о. Алексия Остапова, ныне покойного, посетить наш земной рай. Ответил нам о.Алексий так: «Чтобы жить в раю, надо иметь прародительскую чистоту».
Святое место освящает наши труды, помогает осознать смысл своей жизни, подвигает сравнивать ее с тем светом святости, который ее окружает. Святое место помогает смириться, напоминает о Боге, но насильно никого к Нему не ведет.
Когда я впервые приехал в Пюхтицу, то для меня там все было свято: люди, храмы, природа. Сам дух, пребывающий там, как-то особенно сладко умиротворял душу, ослаблял страсти. Об этом мне тогда говорили и приезжие рабочие-трудники.
Я стоял в храме, у самых входных дверей, приютившись в уголке, и видел, как священник, о. Петр Серегин, седой, с суровым, как мне казалось, пронизывающим всех взором, похожий на ветхозаветных пророков, медленно кадил в храме. По лесенке на хоры безшумно поднимались монахини и послушницы. Покаянно пел хор, далеко ввысь уносились голоса певчих… Казалось, что ты уже не на земле стоишь, а на небо вознесся. Но враг, видя, что человек начал молиться, каяться, непременно найдет на него своими помыслами или подошлет человека, работающего ему. Постепенно благоговение уходит, начинается оценка людей и явлений. Приходит самооправдание, безстрашие, дерзость, окаменелость сердца. А с ними даже неверие. И лишается человек духовного рая. Живет в раю земном. Это происходит потому, что мы еще носим в себе ветхого человека со всеми его страстями и похотями. Мы не истребляем в себе осуждение ближних. Мы «не бываем у себя дома, как в душе своей», по образному выражению святого Иоанна Кронштадтского, а часто рассеянно бродим по стихиям мира, окраденные врагом нашего спасения. Мы не оцениваем своих слов, поступков, не боремся воздержанием со своими страстьми, как надлежало бы бороться. Жалеем себя, ищем покой телу, жаждем земных, плотских удовольствий.
В святой источник Пюхтицкого монастыря вначале я окунался постоянно, а потом все реже и реже. Наконец почти перестал ходить, хотя и знал, что в нем совершалось и совершается множество исцелений по вере людей. Я вдохновляю паломников идти на источник, а сам в стороне стою – духа не хватает опуститься в холодную воду. Почему так? Да потому, что вера слабеет.
Один известный русский поэт писал о святынях Палестины: «О, если б я мог упасть на горячий песок и землю обнять ту святую./ Один, где Спаситель Отца умолял, где чашу он ждал роковую». И вот приехал человек на святую землю, упал на горячий песок, пролил слезы. Один день, второй, третий… А враг-завистник, видя все это, зашепчет ему, как Ева в раю: «Может быть, это не то место, где Спаситель Отца умолял. Может, и камни не эти, и деревья»...
Если не бороться с помыслами, то горе тому человеку – пленит его враг сомнением и окамененным нечувствием. Уйдет из души умиление, вера начнет угасать. А внешне все будет хорошо, потому что он продолжит соблюдать правила, посты, жить на святом месте. Везде надо быть на страже своей души, своей веры. Необходимо возгревать себя постоянным напоминанием о святости того, что тебя окружает. Везде нужна борьба со своим ветхим человеком. И везде нужно призывать на помощь Бога, Царицу Небесную и святых Угодников Божиих.
Сказано: «Не все в монастыре спасутся, и не все в миру погибнут». Спасает не место или одежда – спасает Господь. Но бывает и так: приходят женщины, к примеру, в монастырь, поживут, поработают, а потом жалуются, что нет молитвы, нет того умиления и чувства близости Бога, которые были у них, когда они жили в миру. Жалуются, что чувствуют как бы опустошение. Иногда посещает не только духовная пустота, но и телесные болезни. Причина всему этому в том, что там, в миру, с ними все-таки была призывательная благодать Святого Духа, которая дается всякому грешному человеку втуне, незаслуженно, за крестные страдания Господа Иисуса Христа. Писание говорит о жизни в миру: «Где умножается грех, преизобилует благодать». Благодать окружает подобно свету, воздуху, защищает, умудряет, просвещает ум, освящает сердце и умиляет его. Когда Бог загонит Свою овечку в стадо, закроет за ней двери, то сокроется от нее. И теперь она должна зарабатывать благодать своим трудом. Терпением, смирением, безропотным послушанием. Это уже трудовая благодать, которая уйдет с душой в вечность. Теперь Господь только наблюдает за ней, но уже не ведет, как в миру, за руку. Оттого и тоскует по Бозе душа наша.
И потому мы знаем, что «блаженны не званые, а избранные». Званы мы в крещении все, но избрание достигается молитвой, добрыми делами, постом, терпением скорбей и болезней. Благодать может отступить от уже призванного человека, особенно живущего на святом месте. Благодать может отступить и для того, чтобы человек смирился. Преподобному Силуану Афонскому однажды было сказано: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся!» И преподобный внял этим словам.
Бог велел делиться
Книгу, о которой я хочу рассказать, подарили мне месяца два назад. Я ее полистала, оценила – и положила на видное место, чтобы про нее не забыть, и, когда найду время, взяться за чтение всерьез. И вот с неделю назад я за нее взялась и исподволь все эти дни читала, все с большим и большим интересом, уже прикидывая, что как раз хорошо будет рассказать об этой книге на праздник Изнесения Честных Древ...
А вчера мне… опять подарили крест! Полтора месяца назад у меня появился крест святой равноапостольной Нины, теперь же – большой резной крест из Jerusalem, светлого розоватого дерева (насколько могу судить – кипарисового). Если с первым крестом ситуация была прозрачно ясной, то насчет второго можно было только гадать, что, как мы знаем, смысла не имеет. Поживем – увидим...
Я взяла крест за рукоять, и он ладно вошел в ладонь, как будто специально к ней его пригоняли… «Крест Христов, на весь мир освященный благодатию и Кровию Господа нашего Иисуса Христа…» Обошла с этой молитвой дом... молча подвинула к себе книгу, дочитала несколько последних историй – и стала готовить рассказ о ней.
Никон (Муртазов), иеродиакон. СИЛА КРЕСТА. Быль земная. – М.: Даниловский благовестник, 2009. «На обложке, – сообщают издатели, – чудотворный крест-мощевик из Киево-Печерской Лавры».
Из интервью, данного отцом Никоном газете «Вечный зов» (http://www.vzov.ru/2014/03-05/04.html):
ИЕРОДИАКОН НИКОН (МУРТАЗОВ) – человек удивительный судьбы. Он – иконописец, художник, писатель, певчий. Много в жизни он перенёс испытаний, много видел, много интересных людей встречал на своём пути. Наверное, одной из черт этого человека является способность удивляться и радоваться этому миру, видеть в нём Божии знаки и делиться своими наблюдениями с окружающими. Иеродиакон Никон — автор книг «Журавлиная гора», «Сила креста. Быль земная», «Ворон», «Давайте уничтожим ад!» В настоящее время он живёт и служит при Свято-Иоанновском монастыре Санкт-Петербурга. Несмотря на свои немощи, продолжает писать иконы, общаться с людьми и молиться за страждущих. Кроме того, он пишет интересные рассказы. 23 февраля ему исполнилось 75 лет.
Очень советую, дочитав мою небольшую подборку рассказов иеродиакона Никона, вернуться к этому интервью. Необыкновенно интересное.
Сила креста
Детский противотуберкулезный санаторий, куда мать меня привезла на лечение, находился на высоком холме, окруженном сосновым бором. Тяжесть заболевания диктовала строгий постельный режим. Так и лежали мы - кто год, кто два, а кто-то страдал и пять, и семь лет. Лег и я на долгие годы, еще не осознавая детским умом всего, что может произойти со мной. Поговорив с врачом, украдкой поплакав и напоследок молча перекрестив меня, мать уехала. Родная деревня оказалась теперь далеко. Я остался один на один с иной жизнью, с незнакомыми людьми.
Здесь было четырехразовое питание, хорошая библиотека и школа - первая в районе по успеваемости. Ученики лежали на койках с колесиками. Каждое утро заботливые нянечки развозили детей по классам. А после занятий везли их обратно в палаты.
Мне врезалась в память огромная кумачовая надпись на стене санатория: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство». И это была правда. Больные дети не чувствовали себя обделенными: мы слушали радиопередачи, играли на гармони, в шахматы, шашки, морской бой, пели песни, читали, шумели и спорили. Девочки занимались рукоделием. Старшие ребята выпускали стенгазету, составляли кроссворды. Большой радостью были для всех нас встречи на своих каталочках в кинозале. Собираясь вместе, мы, дети разных народов, считали себя единой советской семьей, напоминание о национальности служило поводом для обид.
Наши шефы, работники Казанского исторического музея, привозили и показывали свои экспонаты. Общество слепых устраивало концерты. В дни праздников выступали пионеры и ветераны. Воспитывали нас на примерах преданности Родине, служения своему народу, безоглядной веры в человеческие силы. Основой воспитания служил дух гордого атеизма.
Я быстро включился в общую жизнь, стал неугомонным участником всех ребячьих увлечений: подбирал на гармони полюбившиеся мелодии, оформлял стенгазету, много читал. Новые впечатления совсем заслонили в моей душе образ матери и родного дома.
Мать приезжала ко мне раз в год. Наплакавшись вдоволь, она с лаской и болью смотрела на меня, гладила по голове, утешала, измеряла мой рост. Она молилась, и, думаю, ее молитва доходила до Бога. После ее отъезда какое-то внутреннее волнение не отпускало меня. И тогда я мечтал поскорее уехать отсюда.
Лечение облегчало страдания, но болезнь лишь отступала, свершив свое коварное разрушительное дело, проникнув в известковую оболочку костей. На время отступил и мой недуг - врачи поставили меня на ноги. Был сделан желатиновый корсет, в руки дали костыли, велели ходить. Голова кружилась, ноги дрожали, но радости не было конца. Вскоре приехала мать и забрала меня домой. С грустью прощался я с друзьями, с санаторием, ставшим мне родным домом. Стояла осень, воздух веял прохладой, под ногами шуршала опавшая листва.
– Теперь мы будем жить с монашками, – сказала мне мать, спускаясь с горы. – Они обе старенькие. У Анны Михайловны хороший голос м она поет в церковном хоре, а Феня там убирает. Они очень хорошие, добрые.
Я молчал, не зная, что ей ответить: сама тема была для меня чужой. Я еще помнил некоторые молитвы, выученные в раннем детстве, но они уже не имели никакого значения в моей нынешней жизни. Вечером мы уже были в родной деревне. Наш маленький домик имел двух хозяев. Одну половину занимали наши пожилые соседки, а вторую – мы. В комнате было уютно и тепло от натопленных печей. Тонкое, забытое благоухание свечей и ладана пронзало до самого сердца. В небольшой комнатке было очень много икон, перед которыми горела большая лампада. Тикали ходики. За окнами моросил осенний дождь. Анна Михайловна дала мне почитать сильно потрепанную книгу с желтыми страницами. Это был «Закон Божий». Я читал ее как сказку, пока не уснул.
В полночь я проснулся. Тусклый, мягкий свет лампады освещал комнату. Вдруг я увидел, как из кухни вошел в комнату черной тенью человек и сел на сундуке у моих ног. Отчетливо вырисовывались голова, плечи и руки. "Кто это?" - подумал я. Захотелось ощупать вошедшего. Я сел и протянул руки. Они ничего не ощутили, хотя призрак продолжал сидеть не двигаясь. Я сразу разбудил мать и монашек. Включили свет. Видение пропало. «Это тебя бес пугает, – со вздохом сказала Анна Михайловна. – Ушел ты от него, вот ему и лихо. Молиться надо». Свет выключили, и мы вновь заснули.
Утром и днем я был в раздумье. От внезапной встречи с потусторонней силой возник вопрос веры: «Если ночной гость – бес, значит, есть и Бог?» У Господа много путей обращения к Себе грешника. Видимо, этот путь был – от противного. Во вторую ночь я проснулся опять в полночь. Лежал, закрывшись ватным одеялом, и ни о чем не думал. И вдруг почувствовал, что кто-то, весом с кошку, прыгнул на меня откуда-то сверху и стал бегать по мне взад-вперед с небольшими остановками. Я испугался, не зная, что мне делать. Боялся выглянуть из-под одеяла. «А если попробовать перекреститься?» – подумал я и сделал под одеялом крестное знамение на груди. «Кошка» добежала от ног до живота и остановилась там, на грудь она не побежала. Тогда я все понял: «кошка» боится креста. Вынув руку из-под одеяла, перекрестил все, и… сатанинское наваждение исчезло. Сомнений не оставалось: это был бес. Я поверил в силу Креста.
Утром рассказал своим о «кошке». Надел на себя крестик и выучил наизусть молитву «Да воскреснет Бог…»
В третью ночь диавол явился мне во сне – в своем адском зверином образе. Он смотрел на меня с улицы в окно. Глаза горели страшным огнем. Вид этот был ужасен, но я стал читать выученную днем молитву и совершать крестное знамение. Этим я словно жег его: он искривился в злобной гримасе и со словами «тако да погибнут беси…» стал растворяться как в тумане и постепенно исчез из моих глаз. Так Милосердный Господь дал мне познать не только силу Креста, но и силу крестной молитвы, которую необходимо знать каждому христианину для защиты от врагов нашего спасения. Я благодарил Бога за Его великую ко мне милость и, исповедав свои грехи, начал новую христианскую жизнь.
Отец Карп
В семидесятых годах жил в небольшом эстонском городке Кивишли старый православный священник – эстонец Карп Тинц. Занимая лишь одну комнату с кухней в деревянном старинном домике, он после смерти матушки одиноко проводил жизнь. Дети были уже взрослые и жили отдельно. Единственным его радостным утешением была служба в храме и забота о его украшении.
Храм был единственным в Эстонии, где молились православная и лютеранская общины. Это у многих вызывало удивление. В воскресные дни закончится православная литургия, требы, – приходят лютеране, переносят на середину храма свой престол с иконой-картиной «Моление о чаше», расставляют скамьи, и пастор под звуки фисгармонии начинает свое молитвословие. Присутствующие поют псалмы и слушают проповедь. Очень тихо, мирно, как пришли, так и расходятся по домам – довольные, что были в церкви лютеранской. Местная эстонская власть благосклонно смотрела на этот храм, находящийся в ведении эстонского православного епископа.
Эти неудобства создала жизнь. До Отечественной войны православные собрали деньги на строительство большого храма, но война нарушила все планы, и храм остался только в проекте. Православные вынуждены были приютиться в небольшой деревянной церковке, а тут и лютеране на «квартиру» попросились, и им в регистрации и благословении не отказали. Так вот и молятся более пятидесяти лет в одних стенах христиане двух конфессий. И не тесно им, и не питают они вражды друг к другу – благодаря заботам и внимательности отца Карпа, который жил любовью, дорожил миром и согласием двух народов.
В юности своей отец Карп, получив богословское образование, был учителем Закона Божия в школе на юге Эстонии. Батюшка был строгим к ленивым и шалунам, но милостивым и добрым к тем, кто учил Закон Божий и старался исполнять его. За это его боялись и любили. Худой, невысокого роста, с узкими прищуренными глазами, с редкой седой острой бородой, он запомнился мне после необычной встречи. Однажды его храм посетила беда – случился пожар. Расстроенный отец Карп приехал в Пюхтицу и стал просить помощи в восстановлении закопченного и частично обгоревшего иконостаса. Староста с прихожанами помыли стены храма, покрасили их белой масляной краской; с иконостасом дело было сложнее. Так я впервые встретился с отцом Карпом. По благословению священноначалия и матушки игумении я поехал к нему на квартиру, взяв все необходимое для работы.
Мудрым, рассудительным, практичным и глубоковерующим был отец Карп. Неделю жил я с ним в одной комнате, с утра до вечера трудились мы в храме. Несмотря на преклонные годы, он проявлял удивительную работоспособность. К концу недели все было восстановлено. Заодно я обновил и лютеранский образ «Моление о чаше», за что получил сердечную благодарность и конверт с вложенными в него десятью рублями. Отец Карп хранил церковный мир, жил любовью ко всем людям и твердо верил в Таинства Православной Церкви.
Как-то за ужином он рассказал: однажды при совершении Таинства Крещения крестная мать, молодая еще девица, начала смеяться над словами отречения от сатаны. Заметив это, отец Карп возмутился духом и сказал ей: «Ты смеялась не надо мной, а над Таинством, которое установлено Богом, а Бог поругаем не бывает», – и пошел в алтарь за миро. Вдруг позади раздался шум. Выходит батюшка из врат и видит: крестная мать лежит на полу без чувств…
Рассказывал отец Карп и еще об одном случае. Старушка-прихожанка тяжело заболела и на смертном одре просила дочь пригласить на дом священника, чтобы пособороваться и причаститься. Дочь была коммунистом и не хотела даже слышать о просьбе матери. Были званы лучшие врачи, но ничего не помогало. Наконец, дочь сдалась и сказала: «Ладно, пускай придет, утешит тебя», – и согласилась позвать батюшку. Отец Карп исповедал больную, пособоровал и причастил запасными Дарами. Старушка сразу начала поправляться. Через несколько дней встречает ее отец Карп и спрашивает: «Как вы себя чувствуете?» «Хорошо, батюшка. Господь по своему милосердию и по вашим святым молитвам поднял меня на ноги, но я не только за себя радуюсь, но и за дочь. Другая, батюшка, стала. Ничего не признавала, а тут смирилась, ходит по избе вечером и все твердит: "Ничего не понимаю, все врачи маму к смерти приговорили, отказались лечить, а поп пришел, что-то сделал – и она встала. Ничего не понимаю!..»
И действительно, она тогда не понимала действия благодати Духа Святого – исцеляющего, просвещающего, освящающего душу и тело человека. «Вот какие чудеса делает наша вера православная», м заключил свой рассказ отец Карп.
До глубокой старости отец Карп не уходил на покой со своего прихода. Умер он недавно – ослепший, оглохший, но духовно бодрый до самой своей кончины.
Икона
Случилось это в уральском селе, где дедушка Афанасий работал тогда пчеловодом. Жили они с женой хорошо. Особого богатства, правда, не было, но и нужды тоже не знали. Сколько силы Господь давал, трудились, молились, да и церковь не забывали. Слава Богу, в селе у них храм работал, было куда за утешением прийти. И батюшкой местным дедушка Афанасий очень доволен был. Всех встретит, всех наставит. С какой скорбью ни придут к нему – каждого утешит. И молитвенник такой был, что самые дивные чудеса происходили. Одно из них – с дедушкой Афанасием.
Приближался праздник преподобного Сергия Радонежского, чудотворца нашего. Накануне дедушка Афанасий сходил с женой в храм. Когда вернулись домой, хозяйка прилегла отдохнуть и заснула, а дедушка Афанасий сел за стол и, пока было светло, читал Евангелие, а как только стемнело, отложил книгу и, стараясь не разбудить жену, стал творить про себя Иисусову молитву.
И вот тут-то и увидел он Икону. Она плыла к нему от двери… Приглядевшись, дедушка Афанасий ясно различил на иконе лик преподобного Сергия. Заплакал он от радости, а икона исчезла.
– Что ты плачешь, Афанасий? – спросила проснувшаяся жена.
Дедушка рассказал ей о видении, огорчаясь, что супруга не видела этого дивного чуда. Но та только радостно улыбалась и крестилась. А потом сказала, что слышала во сне, как поют где-то молебен преподобному Сергию. Голоса такие чистые, такие нежные, все вторят: «Преподобный Отче Сергие, моли Бога о нас», – и так, пока не проснулась.
Но на этом чудо не кончилось. На другое утро, в самый праздник угодника Божия, пришла из села матушка и принесла икону преподобного Сергия.
– Мы, – рассказала она, – сидели вчера вечером с батюшкой и думали, кому бы нам отдать один образ преподобного Сергия. Ведь у нас их два... А батюшка и говорит: «Давай отдадим икону Афанасию». Вот... Принесла. Примите на молитвенную память.
Дедушка Афанасий рассказал тогда матушке о чуде, свидетелями которому был он с женой, и втроем возблагодарили они Господа за Его великие милости и угодника Божия преподобного Сергия.
Вещие сны
Жила у нас на горке в Пюхтице одна раба Божия. Звали ее Евдокия, а в тайном постриге – монахиня Вера. Было матери Евдокии всего 55 лет, когда умерла она от инсульта, и старшие пюхтицкие сестры до сих пор помнят ее. Мне тоже довелось общаться с матушкой, и сейчас я расскажу вам одну историю, которую она мне поведала.
На родине матери Евдокии, а родом она из Тамбовской области, жила одна женщина, которая вела крайне безнравственный образ жизни. Все ее грехи были на виду у людей, и одни ее жалели, другие осуждали, третьи были просто равнодушны. Была у этой женщины взрослая дочь, но она не в силах была помочь матери выбраться из греховного плена, тем более, что у самой была семья, домашние заботы. Шло время, и однажды женщина заболела и скоропостижно скончалась. Несчастную грешницу похоронили, помянули водкой и… забыли, а мир продолжал готовить для ада новые жертвы.
Если бы все заканчивалось просто смертью!.. Но человек безсмертен. И за гробом для каждого из нас только начинается вечная жизнь. ТАМ решается судьба души человека. К сожалению, многие в это не верят: греховные страсти заглушают и усыпляют совесть. Но нашлась одна добрая женщина, которая не только пожалела умершую, но и тайно подала на вечный помин ее души в Пюхтицкий монастырь. Деньги на это она долгое время копила от своей скудной пенсии.
По прошествии некоторого времени покойница явилась во сне своей дочери и попросила ее сходить по такому-то адресу, поблагодарить незнакомую рабу Божию за милость. «Ее помин вынес меня со дна ада», – сказала она дочери.
Вот что такое христианская любовь, и какое великое значение имеет милость.
† † †
В Пюхтицком же монастыре жила монахиня Олимпиада, которая несла послушание в алтаре уже много лет, а до нее это послушание несла покойная мать Максима. «Однажды я увидела во сне мать Максиму, – рассказывала мать Олимпиада. – Прошла она в алтарь через двери, сделала низкий поклон с крестным знамением и повернулась ко мне лицом. Я, зная, что она умерла, спрашиваю: «Как вам живется там, матушка? Есть ли вашей душе польза, когда мы вас здесь поминаем?» «Большая польза всем душам от поминовения, – ответила мать Максима. – Особенно, когда священники на проскомидии частицы за нас вынимают. Мы тогда причащаемся, освящаемся, и все видят Свет». Вот как велика проскомидия в очах Божиих. «А когда я умру?» – поинтересовалась мать Олимпиада. Покойная подняла свой взор к небу и ответила: «Ты еще поживешь, а вот мать Варвара скоро уже к нам придет».
И в самом деле, монахиня Варвара сильно болела в это время, а недели через две после вещего сна, приснившегося матери Олимпиаде, скончалась. Сама же мать Олимпиада жила еще много лет, служа Господу на земле.
Такие бывают откровения через сон чистым душам.
На святом месте
У человека, который долгое время живет рядом с великой святыней, появляется привыкание к ней. Как не впасть в уныние, если почувствуешь, что вблизи святыни ты стал даже хуже, чем когда жил в суете мирской?
Если мы грешим на святом месте, где постоянно пребывает благодать Божия, то усугубляем свой грех тем, что пренебрегаем святыней. Своим сомнением, леностью, нерадением мы оскорбляем ее и Бога. Человек освящает место, а не место человека, хотя и место помогает человеку в приобретении добрых качеств. Когда мы переехали в Пюхтицу, то пригласили знакомого профессора МДА о. Алексия Остапова, ныне покойного, посетить наш земной рай. Ответил нам о.Алексий так: «Чтобы жить в раю, надо иметь прародительскую чистоту».
Святое место освящает наши труды, помогает осознать смысл своей жизни, подвигает сравнивать ее с тем светом святости, который ее окружает. Святое место помогает смириться, напоминает о Боге, но насильно никого к Нему не ведет.
Когда я впервые приехал в Пюхтицу, то для меня там все было свято: люди, храмы, природа. Сам дух, пребывающий там, как-то особенно сладко умиротворял душу, ослаблял страсти. Об этом мне тогда говорили и приезжие рабочие-трудники.
Я стоял в храме, у самых входных дверей, приютившись в уголке, и видел, как священник, о. Петр Серегин, седой, с суровым, как мне казалось, пронизывающим всех взором, похожий на ветхозаветных пророков, медленно кадил в храме. По лесенке на хоры безшумно поднимались монахини и послушницы. Покаянно пел хор, далеко ввысь уносились голоса певчих… Казалось, что ты уже не на земле стоишь, а на небо вознесся. Но враг, видя, что человек начал молиться, каяться, непременно найдет на него своими помыслами или подошлет человека, работающего ему. Постепенно благоговение уходит, начинается оценка людей и явлений. Приходит самооправдание, безстрашие, дерзость, окаменелость сердца. А с ними даже неверие. И лишается человек духовного рая. Живет в раю земном. Это происходит потому, что мы еще носим в себе ветхого человека со всеми его страстями и похотями. Мы не истребляем в себе осуждение ближних. Мы «не бываем у себя дома, как в душе своей», по образному выражению святого Иоанна Кронштадтского, а часто рассеянно бродим по стихиям мира, окраденные врагом нашего спасения. Мы не оцениваем своих слов, поступков, не боремся воздержанием со своими страстьми, как надлежало бы бороться. Жалеем себя, ищем покой телу, жаждем земных, плотских удовольствий.
В святой источник Пюхтицкого монастыря вначале я окунался постоянно, а потом все реже и реже. Наконец почти перестал ходить, хотя и знал, что в нем совершалось и совершается множество исцелений по вере людей. Я вдохновляю паломников идти на источник, а сам в стороне стою – духа не хватает опуститься в холодную воду. Почему так? Да потому, что вера слабеет.
Один известный русский поэт писал о святынях Палестины: «О, если б я мог упасть на горячий песок и землю обнять ту святую./ Один, где Спаситель Отца умолял, где чашу он ждал роковую». И вот приехал человек на святую землю, упал на горячий песок, пролил слезы. Один день, второй, третий… А враг-завистник, видя все это, зашепчет ему, как Ева в раю: «Может быть, это не то место, где Спаситель Отца умолял. Может, и камни не эти, и деревья»...
Если не бороться с помыслами, то горе тому человеку – пленит его враг сомнением и окамененным нечувствием. Уйдет из души умиление, вера начнет угасать. А внешне все будет хорошо, потому что он продолжит соблюдать правила, посты, жить на святом месте. Везде надо быть на страже своей души, своей веры. Необходимо возгревать себя постоянным напоминанием о святости того, что тебя окружает. Везде нужна борьба со своим ветхим человеком. И везде нужно призывать на помощь Бога, Царицу Небесную и святых Угодников Божиих.
Сказано: «Не все в монастыре спасутся, и не все в миру погибнут». Спасает не место или одежда – спасает Господь. Но бывает и так: приходят женщины, к примеру, в монастырь, поживут, поработают, а потом жалуются, что нет молитвы, нет того умиления и чувства близости Бога, которые были у них, когда они жили в миру. Жалуются, что чувствуют как бы опустошение. Иногда посещает не только духовная пустота, но и телесные болезни. Причина всему этому в том, что там, в миру, с ними все-таки была призывательная благодать Святого Духа, которая дается всякому грешному человеку втуне, незаслуженно, за крестные страдания Господа Иисуса Христа. Писание говорит о жизни в миру: «Где умножается грех, преизобилует благодать». Благодать окружает подобно свету, воздуху, защищает, умудряет, просвещает ум, освящает сердце и умиляет его. Когда Бог загонит Свою овечку в стадо, закроет за ней двери, то сокроется от нее. И теперь она должна зарабатывать благодать своим трудом. Терпением, смирением, безропотным послушанием. Это уже трудовая благодать, которая уйдет с душой в вечность. Теперь Господь только наблюдает за ней, но уже не ведет, как в миру, за руку. Оттого и тоскует по Бозе душа наша.
И потому мы знаем, что «блаженны не званые, а избранные». Званы мы в крещении все, но избрание достигается молитвой, добрыми делами, постом, терпением скорбей и болезней. Благодать может отступить от уже призванного человека, особенно живущего на святом месте. Благодать может отступить и для того, чтобы человек смирился. Преподобному Силуану Афонскому однажды было сказано: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся!» И преподобный внял этим словам.
